Мировая художественная культура: Древний Восток. Египет. Месопотамия. Палестина
Шрифт:
Ра – бог солнца. Амон и другие солнечные божества
Кто такой бог Ра?
Ра (или Ре) – в египетской мифологии бог солнца, воплощенный в образе сокола, огромного кота или человека с соколиной головой, увенчанной солнечным диском. Ра, бог солнца, был отцом Уаджит, кобры Севера, защищающей фараона от палящих лучей солнца. Согласно мифу, днем благодетельный Ра, освещая землю, плывет по небесному Нилу в барке Манджет, вечером пересаживается в барку Месектет и в ней продолжает путь по подземному Нилу, а утром, одолев в еженощной битве змея Апопа, вновь появляется на горизонте. Ряд мифов о Ра связан с представлениями египтян
Кто такой бог Амон?
Амон («сокрытый», «потаенный») – в египетской мифологии бог солнца. Священные животные Амона – баран и гусь (оба – символы мудрости). Бога изображали в виде человека (иногда с головой барана), со скипетром и в короне, с двумя высокими перьями и солнечным диском. Культ Амона зародился в Фивах, а затем распространился по всему Египту. Жена Амона, богиня неба Мут, и сын, бог луны Хонсу, составляли вместе с ним фиванскую триаду. Во времена Среднего царства Амон стал именоваться Амоном-Ра, поскольку культы двух божеств соединились, приобретя государственный характер. Позднее Амон приобрел статус любимого и особо почитаемого бога фараонов, и во времена Восемнадцатой Династии фараонов был объявлен главой египетских богов. Амон-Ра даровал победы фараону и считался его отцом. Амон почитался и как мудрый, всеведущий бог, «царь всех богов», небесный заступник, защитник угнетенных («везир для бедных»).
К утреннему солнцу
Мифы об Осирисе
Рождение, жизнь и смерть Осириса
Много тысяч лет назад Египет не был еще великолепным раем, блистающим в красе самой роскошной растительности, и не был населен миллионами обитателей; почва по большей части была еще не возделана, люди были невежественны и дики и питались тростником, травой, рыбой, водяными животными и мясом.
Но должно было стать иначе, так было суждено.
На берегу Нила стоял маленький город Тапе. Однажды, так повествует предание, слышен был голос с вышины, который громко возвестил: «Владыка мира появится на свете!» И из храма бога Амона прозвучало сказанное незримыми устами: «Родился великий царь Осирис!»
Он вполне заслуживал такого пророчества, потому что стал величайшим благодетелем своего народа. Неутомимо странствовал он по своей земле, учил людей земледелию и скотоводству и приучал их к более мягким нравам, изобрел плуг и ввел огородничество и культуру маслины, учил приготовлению вина и пива, основывал города, вводил законы, устраивал мастерские, в которых изготовлялось оружие для истребления диких животных и орудия для обрабатывания почвы, и положил начало пению и музыке.
Рука об руку
Маленький город Тапе, т. е. Фивы, скоро расстроился, украсился храмами и дворцами, и со временем вырос в стовратую столицу страны, а с ним процветала вся египетская земля.
И вот однажды царь позвал к себе супругу свою Изиду, сына своего Гора и своего брата Сета и сказал:
– Вы видите, народ мой счастлив и уже не нуждается в моем личном присутствии; поэтому я хочу уйти и дать другим народам то, что делает добрыми и счастливыми. Ты, моя Изида, остаешься царицей страны и носи высшее достоинство в продолжение моего отсутствия; но на твои плечи, брат мой Сет, возлагаю я всю тяжесть правления и заботы о моей жене и моем ребенке. И так поступай, чтобы с честью предстать предо мною, когда я вернусь!
Из Эфиопии пошел он в Аравию, оттуда в Индию и прошел таким образом всю Южную и Западную Азию.
Добрый царь заходил и в Европу, и куда приходил он, туда вносил с собою порядок, закон и право, повсюду делал он людей счастливее и лучше.
Поэтому его с его спутниками почти повсюду принимали с радостью и приветствовали с ликованием. <…> Так проходил год за годом, и на берегах Нила мало-помалу зародилось опасение, вернется ли когда-нибудь столь искренно чтимый. Сет был непочтителен по отношению к Изиде, властвовал неограниченно и произвольно и вел интригу, чтобы совершенно удержать за собою корону, вместо того чтобы – в случае если Осирис не вернется – передать ее его сыну Гору, как повелевал закон. Но, чтобы обеспечить себе успех своего злого умысла, чтобы можно было в случае нужды встретить силу силою, он с большим искусством навербовал себе в стране сильную партию, счастье и гибель которой зависели исключительно от него. Людей, которые в правление его брата не были бы допущены и до самой ничтожной придворной или государственной должности, он возвел в должности и чины.
– Я хочу испытать вас, – говорил он. – Конечно, когда брат мой вернется, тогда вам несдобровать.
Таким, которые не стоили никакого доверия, дал он места, на которых они легко могли красть. Когда он узнавал обман, то говорил:
– Я вас прощаю; но горе вам, если Осирис проведает об этом!
Таким способом объединил он тех, кто готов был все для него сделать; ибо каждый чувствовал: «Если падет Сет, падем мы все; если он сегодня передаст правление Осирису или Гору, то в несколько недель наше господство закончится навсегда».
Сет был уверен, что его друзья стали бы защищать его с величайшей преданностью против всех притязаний его племянника, и он спокойно ожидал известия о смерти своего брата. Что тот вернется когда-нибудь, никто уже и надеяться не смел во всем Египте, кроме верной Изиды; ибо протекло уже много лет, как не было даже малейшего известия о добром царе.
Но вот, совершенно внезапно, распространилась весть: царь возвращается домой; он уже вышел на берег! С быстротою ветра радостное известие разнеслось по всей стране; один кричал о нем другому; радость и ликованье наполнили всех; готовились праздники для торжественного въезда возлюбленного царя; были брошены все другие дела, ибо только одно чувство оживляло сердца – чувство живейшей радости о нежданном появлении давно почитавшегося умершим.
Путь Осириса от моря к Тапе был непрерывным триумфальным шествием; по усыпанной цветами дороге въезжал он в свою столицу. Все ликовало; со всех сторон слышался восторженный крик:
– Хвала нашему отцу! Хвала великому Осирису!
Сет ясно видел, что час его пробил. Блеск правителя уходил, и честь, которую ему до сих пор оказывали из страха, легко могла обратиться в презрение, даже в посрамление. И он поспешил навстречу своему брату и лицемерно желал ему счастья при веселом возвращении; но в тот же день собрал он своих приятелей и говорил им: