Мировая художественная культура. XX век. Литература
Шрифт:
Г. В. Адамович требовал от молодых писателей прежде всего простоты и правдивости «человеческих документов». Он стал вдохновителем литературной школы «парижской ноты» (А. Штейгер, Л. Червинская и др.). Свою лепту в осмысление литературного процесса в эмиграции внесли статьи Гайто Газданова, Б. Ю. Поплавского, посвященные проблемам положения молодого поколения писателей. В статье «О молодой эмигрантской литературе» (1936) Г. Газданов признавал, что отсутствие современных интересов, заклинание прошлого превращает эмиграцию в «живой иероглиф». Эмигрантская литература стоит перед неизбежностью освоения новой реальности.
Особую
На атмосферу русской литературы в изгнании значительно повлияла полемика «сменовеховцев» и «евразийцев». В 1921 г. в Праге вышел сборник «Смена вех». Его авторы Н. В. Устрялов, Ю. В. Ключников,
С. С. Лукьянов, А. В. Бобрищев-Пушкин, С. С. Чахотин, Ю. Н. Потехин были связаны с белым движением. Но, переосмыслив свой жизненный опыт, они призывали принять большевистский режим, во имя родины пойдя на компромисс. В среде сменовеховцев зародилась идея использования большевизма в национальных целях.
В это же время в Софии был выпущен сборник «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждения евразийцев». Авторы сборника (П. Н. Савицкий, П. П. Сувчинский, князь Н. С. Трубецкой, Г. В. Флоровский), в идейном отношении близкие славянофильству и «почвенничеству», видели в России страну с мессианским предназначением, Евразию, соединившую разные народы и религиозные конфессии. Эту концепцию сочувственно встретили многие выдающиеся мыслители того времени: Г. В. Вернадский, Л. П. Карсавин, В. Н. Ильин, П. М. Бицилли, Д. П. Святополк-Мирский. «Последним евразийцем» называл себя крупнейший российский историк и этнограф XX в. Л. Н. Гумилев.
С евразийским движением был связан альманах «Версты» (1926-1928), печатавший произведения М. И. Цветаевой, А. М. Ремизова, а также авторов из СССР (С. А. Есенин, Б. Л. Пастернак, И. Э. Бабель, Ю. Н. Тынянов).
Пристрастный суд истории (Марк Алданов)
Творческое кредо замечательного русского писателя Марка Алданова точно отражают его собственные слова о том, что без органичности, без радости жизни, без любви и не может быть искусства.
Признанный мастер исторического романа Марк Александрович Алданов (настоящая фамилия Ландау) (1886-1957) был необыкновенно разносторонним человеком. Он окончил физико-математический и юридический факультеты Киевского университета. Был и незаурядным химиком, и общественным деятелем. Как секретарь антибольшевистского «Союза возрождения России» в 1918 г. посетил ряд европейских столиц с целью добиться реальной помощи для борьбы против новой власти. В марте 1919 г. он эмигрировал, несколько лет прожил в Берлине, но потом обосновался в Париже.
Начиная с 1921 г. Алданов был постоянным автором журнала «Современные записки», где впервые увидели свет все основные художественные произведения, созданные им до Второй мировой войны. Согласно замыслу автора они образуют два цикла: тетралогию о Французской революции и наполеоновской эпохе «Мыслитель», включающую повесть «Святая Елена, маленький остров» (1921), романы «Девятое термидора» (1923), «Чертов мост» (1925), «Заговор» (1926) и трилогию, действие которой происходит в канун и вскоре после Октябрьской революции 1917 г. («Ключ» (1929), «Бегство» (1930), «Пещера» (1934)).
Вскоре после начала Второй мировой войны Алданов переехал в США (но вернулся во Францию в 1947 г.), где много сил отдал «Новому журналу», основанному им вместе с М. О. Цетлиным и М. М. Карповичем. В этом журнале, перенявшем от «Современных записок» статус главного русского литературного издания за рубежами России, с 1943 г. печатался его роман «Истоки», посвященный пореформенной России, когда политика Александра II и его правительства, по мнению Алданова, дала империи реальный, но упущенный шанс вступить на путь демократического развития. Писатель прослеживает истоки русской трагедии, которую затем описывает в романе «Самоубийство» (1958), воссоздающем переворот, совершенный под руководством В. И. Ленина. В этот период создан ряд исторических портретов (Карно, Гитлер, Сталин, Мата Хари, Азеф и др.) и коротких рассказов, в которых писатель достиг особенных художественных высот.
В своих рассказах писатель выводит характеры самого разнообразного психологического склада, остро индивидуализируя каждый отдельный случай. Писатель не дает детального описания внешности героев, он подробно рассказывает об их пристрастиях в одежде, пище, напитках, искусстве, литературе, философии, политике, сообщает о состоянии здоровья. В рассказах очень ярко проявляется стремление писателя объяснить поведение человека сугубо житейскими причинами, его тяготение к изображению людей с большим жизненным опытом (Пьер Ламор, Макс Норфолк).
В 1953 г. был опубликован философский трактат «Ульмская ночь. Философия случая». Согласно фаталистической концепции Алданова, историческое событие возникает как бы самопроизвольно, вопреки логике вещей. При этом, даже повторяясь, оно не становится поучительным опытом: из века в век человечество совершает одни и те же ошибки. Таким образом, невозможно установить законы истории, которые управляют событиями.
Стилистика исторических романов Алданова складывалась под влиянием двух контрастных течений: «толстовского письма» с его масштабностью и историософским подходом к событиям и «латинской» отчетливости в духе А. Франса. Особенности художественного мира Алданова: «мрачное вдохновение смерти» (М. Л. Слоним) как реакция на иррациональный поток жизни, скрупулезная верность историческому документу, скептический, лишенный иллюзий разбор мотивации человеческих поступков.
Творчество Алданова было необыкновенно популярным в среде эмигрантов. Как бы отражая общее мнение, И. А. Бунин говорил, что, когда он получает еще пахнущий типографской краской номер какого-нибудь толстого журнала или альманаха, он первым делом смотрит по оглавлению, значится ли в нем имя Алданова, и тогда тут же разрезает страницы, заранее возбудившие его любопытство, и, откладывая все дела, принимается за их чтение. Возможно, наиболее привлекательной чертой подхода этого писателя к изображению истории является его непредвзятость. Примером может служит портрет Ленина («Самоубийство»), составленный из ряда отдельных эпизодов, но вместе с тем целостный, не сравнимый ни с теми подслащенными, «житийными» описаниями, в которых его выводили советские беллетристы и драматурги, ни с критическими обвинениями сегодняшних романистов, которые появились сравнительно недавно.