Мироздание
Шрифт:
– Да, почти, – сказала Света, прикусив уголок губы.
– Первую ошибку я исправила, когда нарисовала оазис, – продолжала Роза, вставляя в мольберт новый холст. – Чистое везение… Почти как в жизни, когда есть шанс все исправить…
Света не стала ничего отвечать. Она поняла, что холст ее жизни был заляпан одними чернильными пятнами.
* * *
Питер вошел в соседнее купе. В нем ехали мужчина, женщина и ребенок. Зеленоглазой и длинноволосой брюнетки, которая ему приснилась, не оказалось.
– Бред какой-то. Что я
– Вам чем-нибудь помочь? – спросила женщина.
– Нет, спасибо. Извините, что потревожил, – он закрыл дверь купе и вернулся обратно.
Уолт копался в рюкзаке.
– Ну что уладил свои проблемы? – спросил его друг, когда он вошел.
– Да, – Питер был немногословен, из головы его все никак не выходил тот сон, который он видел, и та лучезарная и грустная девушка из него, которая так не любила мечтать. Он рухнул на спину и, уставившись в одну и ту же точку, не сводил с нее глаз.
– Она была настолько реальной… Трудно поверить, что это был всего лишь сон, – думал он. – Почему же это был только сон…
* * *
Катя вернулась на свое место, закрылась пледом и пыталась вспомнить, что же ей приснилось. Но она ничего не помнила, как бывает обычно у людей, которых неожиданно будят во время сна.
Сны снились ей редко. Но даже в тех немногих снах, которые она видела, даже в них она была одинока. Этот сон был особенный. В нем был молодой человек… но как он выглядел и о чем говорил, она не могла вспомнить, словно кто-то стер все это из ее памяти.
– Куда направляетесь? – вдруг заговорила с ней попутчица.
– В Петербург, к тете.
– А меня Ольга зовут, на верхней полке мой муж Олег, а мальчишка, что посапывает над вами – мой сынишка Максим, – начала знакомство приятная собеседница.
– Катя, очень приятно, – представилась она и тут же спросила. – Вы в том же направлении?
– Да, тоже еду погостить, – ответила Ольга и тут же поинтересовалась. – Вам не дурно? Вы какая-то очень грустная.
– Правда? – спросила Катя.
– Да, улыбаетесь, а глаза грустные. Нельзя улыбаться и грустить одновременно, – проницательно заметила женщина.
– Да, наверное.
– Вы очень красивая. Вам, Катя, наверное, завидуют все подруги, – сделала она комплимент.
– Все завидуют? – она переспросила. Эти слова ей что-то напомнили. Кто-то ей это уже говорил, но кто…
– Да, все подруги, – повторила Ольга.
– У меня нет подруг.
– Как так? У такой красавицы и нет подруг, – удивилась женщина, слегка подняв бровь. – Хотя, конечно, как я сразу не подумала, у такой красавицы и не должно быть подруг. Зато друзей, наверняка, полно, а от женихов отбоя нет. Угадала?
– Нет ни друзей, ни женихов, – слегка хрипловатым голосом произнесла Катя, и глаза ее тут же покраснели. Ольга не знала, что сказать, печальные слова попутчицы прямо ударили ей по голове.
– Как же так? – спросила она у Кати.
– Как есть. Даже не с кем поделиться, – сглотнув комок в горле, она выдавила
Они обе замолчали. Совсем не надолго, но те полминуты, которые они молчали, показались Кате вечностью. С ней никто и никогда не заговаривал, никто и никогда не утешал ее, никто и никогда не интересовался ее совсем неинтересной жизнью. И вот сейчас в поезде с ней заговорила какая-то незнакомка, и пусть она это сделала от скуки, и пусть, как только поезд сделает остановку, их пути разойдутся и, наверняка, никогда больше не пересекутся. Но почему-то именно сейчас Кате казалось, что в ее жизни не было никого родней и ближе, чем эта пухловатая и немножко несуразная женщина.
– Никто не согреет, когда будет холодно. Никто не рассмешит, когда будет грустно. Никто не схватит за руку, когда оступишься. Никто не осудит, когда совершишь ошибку, – собравшись с духом, прошептала Катя. – Наверное, вполне можно прожить без этого кого-то.
– Да. Но чтобы жить без него, нельзя оступаться, нельзя грустить, нельзя ошибаться, – Ольга сделала паузу. – Но как не делать всего этого, когда рядом не будет того, кто не позволит грустить, кто не даст оступиться, не даст замерзнуть и совершить ошибки, – добавила Катя.
* * *
Джуна затеяла уборку, а Софи ей помогала. Они убрали гостиную, спальни, почти закончили с кухней, и перебрались в комнату, в которой гадалка проводила свои сеансы. Они завешали все зеркала, открыли шторы, и оказалось, что эта комната не вгоняла в ужас днем так, как ночью.
Никто из них не хотел заводить разговор, потому что именно в этой комнате пришлось бы говорить об инциденте, который случился с Софи, а обсуждать это ни той, ни другой подруге не хотелось. Они протирали пыль, вычищали пурпурные ковры, пледы, покрывала, подушки. Но Софи все-таки не выдержала и нарушила молчание:
– Джуна, у меня из головы никак не выходит позавчерашний случай. Я, конечно, понимаю, что в это с трудом верится…
– Я думаю, об этом просто нужно забыть, как будто ничего и не было. Я знаю, что ты видела то, что видела, и совершенно точно знаю, что тебе это не просто показалось, но я не хочу об этом говорить.
– Хорошо, как скажешь, – Софи умолкла.
– Ты только не обижайся, – обратилась гадалка к подруге. – Ты уедешь уже через неделю, а мне здесь еще жить. Я не хочу все время бояться чего-то, не зная даже чего.
– Я все поняла.
– Знаешь, завтра вечером приезжает мой друг, – решила перевести тему Джуна. – Я очень хочу вас познакомить. Он очень интересный человек…
– Не забывай, у меня есть муж, – пошутила гостья и тут же вскрикнула. – О, Боже!
Совершенно неожиданно с самого большого зеркала, того самого, в котором Софи несколько дней назад увидела чужое отражение, упал плед. Казалось, она сейчас начнет биться в истерике, но она просто выдохнула.
– Слушай, а тут, по-моему, уже чисто, – сказала Джуна, которая испугалась больше подруги. – Так что можем отдохнуть.