Миры Альфреда Бестера. Том 2
Шрифт:
— Пойду-ка я прогуляюсь с волками.
— Не надо. Останься. Вы уже слышали, что случилось?
— Да, — кивнула Борджиа. — Угадай связался с нами и попросил прийти сюда.
— Профессор Угадай сказал, — добавил М'банту, — что ты попытаешься, скорее всего, забиться в нору — как больной зверь, и тебе понадобится наша помощь.
— Господи! Чем вы мне можете помочь! — простонал я.
Однако я мало-помалу возвращался к реальности и спросил:
— А Грек где?
— Уехать, — сказала Натома. — Бизнес.
— Что стало с бренными останками? — спросил Хрис.
— Они… они хотели
Тут я разрыдался. Сдерживался несколько часов — и вот наконец прорвало. Меня трясло от рыданий. Натома обняла меня и пыталась утешить. Я оттолкнул ее.
— Нет, — сказал я. — Это я убил ее. Я не заслуживаю никаких слов утешения.
— Мой дорогой Гинь, — мягким тоном начала Борджиа.
— Никаких слов утешения! — прохрипел я.
— Любить Фе, — сказала Натома.
— Да, Натома, я ее любил. Она была мне как дочь, я видел, как она постепенно превращается в женщину. И в какую женщину! В великую женщину!.. И вот я угробил ее. Прощай, Фе. Больше я никогда тебя не увижу.
— Ее убил космический аппарат, а не ты.
— М'банту, ты просто не знаешь, что и почему случилось. А я знаю — и я в ответе за ее смерть. Это я убил ее.
— Нет! Нет! Нет! — раздались возбужденные голоса со всех сторон.
— Послушай, это была очень сложная машина, Гинь, — сказал М'банту. — А очень сложные машины имеют свойство рано или поздно ломаться. И ты тут совершенно ни при чем.
— Но на этот раз причиной поломки был я.
— Каким образом?
— А протрепался.
— Кому и о чем?
— Машине. О Фе.
М'банту протестующе воздел руки.
— Извини меня. Гинь, но ты несешь чушь!
— Я знаю, что это я во всем виноват. Знаю. Фе-Пяточка сообщила мне важную информацию, пока мы сидели в тюремном пузыре. Она подслушала, как Секвойя и Экстро общаются на радиочастотах. А я, как последний дурак, рассказал об этом Вождю, а значит — и всем машинам. Я хотел сразить его тем, что я в курсе происходящего. Но ведь никто меня за язык не тянул! Будь проклята моя глупость! Чтоб у меня язык отсох! И я не могу теперь покаяться перед Фе, и она уже никогда не простит меня! Никогда. Никогда.
— Никогда…
Я снова разрыдался.
Хрис решительно произнес:
— Мы с Гинем пройдемся по улицам. Только мы вдвоем. А вы оставайтесь тут и ждите, дети мои.
М'банту сказал:
— Опасно ходить без охраны. Возьмите волка. Я проинструктирую его.
— Спасибо. Но обойдемся без волка. Поцелуй его, милая.
Натома поцеловала меня, Хрис обнял меня за плечи, и мы вышли из вигвама. На улицах, как обычно, царил ад. Лабиринты ужаса. Хаос изломанных улиц и переулков, руины зданий, брошенные дома, повсюду кучи мусора и нечистот. То и дело попадались истекающие кровью раненые и неубранные разлагающиеся трупы. В тупиках вели смертные бои местные банды, садомазохистские замашки которых могли бы озадачить даже не привыкших чему-либо удивляться специалистов по криминальной психологии прошлых веков. Мы прошли, к примеру, тупичок, где целая банда готовилась к атаке на противника. Но это были лишь скелеты
Мы слышали вой гиен, которые искали по помойкам мертвые тела, а частенько нападали и на живых прохожих. Но ни люди, ни звери нас не потревожили. Хрисова харизма. Мы вышли на набережную Сан-Андреас, почти сплошь застроенную убогими лачугами из ящиков. Остались лишь узкие проходы между рядами хибар. Что вы хотите — нас, людей, слишком много.
— Зачем этим подонкам общества жить? Когда Фе, талантливая и прекрасная, — умерла! А эти — живут! — процедил я.
— Не смей так говорить, — твердым голосом сказал Хрис, переходя на испангль. И я, кажется, понял — почему. Он всегда солидаризируется с разным отребьем. Впрочем, я хуже любого отребья. — Послушай, Гинь. Вседержитель благословил нищих духом, ибо их есть Царствие Небесное. Да-да, Отец мой благосклонен к сим недостойным. И тебе. Гинь, надо смирить гордыню. Блаженны будут неудачники, взыскующие Господа, ибо их ждет большой куш за гробом. Блаженны будут горевавшие в одиночестве, потому что окажутся в ватаге Бога. Смирись и не кощунствуй. Слушай меня, и окажешься в раю рядом со мной. Дай пять — и запомни, что я тебе сказал, потому что моими устами говорит небесный босс.
Как ни странно звучала его речь на испангле, языке вульгарном и для проповедей мало пригодном, я расплакался. Я горячо пожал его руку, а он обнял меня и поцеловал. Тут мне пришло в голову, как редко и как рассеянно я обнимал и целовал мою девочку. Как мало ласковых слов она слышала от меня! Каким небрежным я был, каким снисходительно надменным! Боже мой, мы воспринимаем нашего ребенка как игрушку и понимаем, что это был человек только тогда, когда теряем его.
Робот-рассыльный с лязгом затормозил за моей спиной, чуть не отдавив мне пятки. У этих электронных ублюдков поганая пространственная ориентация. То и дело сшибают прохожих. Голосом как из консервной банки он произнес:
— Эдуард Курзон? Ваш идентификационный номер, пожалуйста.
— 941939002.
Внутри робота что-то щелкнуло — это отъехала задвижка в средней части, после чего он сказал:
— Возьмите послание из ячейки.
Я забрал капсулу, а рассыльный загремел прочь. Я тем временем прочел записку от Поулоса:
«УГАДАЙ НА ПУТИ НА ЦЕРЕРУ СО МНОЙ».
Я показал записку Хрису.
— Тебе лучше последовать за ними, — сказал он.
У Натомы не имелось выездного паспорта, но Джимми — На Все Руки Мастер и тут выручил. По его словам, в наше время подделка документов не имеет ничего общего с прежней подчисткой и подделкой бумажных паспортов и удостоверений. Теперь надо уметь пробираться в память компьютеров, чтобы ввести нужную информацию, получить код и все такое. Подробностей он не рассказывает. Оно и понятно — профессиональные тайны А может потому, что заикается, а рассказ об этих тонкостях — дело долгое.
Полет на Цереру был не сахар, приятного мало. Впрочем, экипаж уверял нас, что полет прошел «планово», без затруднений и нежелательных приключений. Так или иначе, не будь рядом Натомы, я бы пару-тройку раз завизжал от страха.