Миры Альфреда Бестера. Том 2
Шрифт:
— Все в порядке, Фе! — сказал я. — Ничего страшного.
Я проворно сделал все необходимое: уложил как надо, вытащил язык, распустил ворот сорочки, стал придерживать ноги и руки.
Моя девочка была в ужасе. Оно и понятно: если видишь припадок впервые, это производит сильное впечатление. Наконец я встал с пола и крикнул:
— Команда! Сюда, ребята!
Когда они пробились ко мне, я приказал:
— Отведите профессора в спокойное место. Чтобы поменьше пароду видело его в этом состоянии. Фе, ты в порядке? Можешь взять себя в руки?
— Нет.
—
Она вернулась минут через пять — тяжело отдуваясь. В руках у нее был белый лабораторный халат.
— Надень, Гинь, — сказала она. — Как будто ты один из ассистентов.
— Нет, ты должна справиться в одиночку.
— Но ты хотя бы будешь рядом?
— Буду.
— Что мне делать? Что говорить? У меня ум за разум заходит. Наверное, я тупица.
— Нет, ты не тупица. Я не зря три года трудился над твоим воспитанием. А теперь соберись — побольше уверенности и апломба. Готова?
— Еще нет. Объясни мне, что именно довело Вождя до припадка.
— Крионавтов нет в капсулах. Они бесследно исчезли. В каждой капсуле находится существо, похожее на совершенно лысую огромную крысу.
Фе так и затрясло.
— Боже! Боже! Боже! — запричитала она.
Я ждал, когда девочка придет в себя. Не было времени нянчиться с ней и успокаивать. Она обязана проявить характер. И она действительно довольно быстро справилась с ужасом и растерянностью.
— Все о'кей, Гинь. Я готова. Что сделать для начала?
— Требуй внимания. Голос уверенный и строгий. Если что — я рядом и подскажу.
Я аж залюбовался ею, когда она вскочила на панель управления и величаво замерла там над людским морем, как Эрнан Кортес на скале, когда он впервые пересек Центральную Америку и вышел со своим войском к Тихому океану. Эта девочка может явить королевскую повадку, когда захочет!
— Леди и джентльмены! — провозгласила она на испангле. — Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания! («А теперь что, Гинь?» — тихонько, на двадцатке.)
— Сказки, кто ты такая.
— Меня зовут Фе-Пять Театра Граумана, я главный ассистент профессора Угадая. Думаю, все вы видели, как я работала у панели управления. («А теперь что?»)
— Давай оценку тому, что случилось. Вывернись красиво. Дескать, это не катастрофа, это научная загадка, вызов человеческому разуму и т. д.
— Леди и джентльмены! Во время экспериментального полета космического корабля с крионавтами произошло уникальное по своей необычности событие, и вы имели счастливую возможность наблюдать его собственными глазами. Поздравляю вас! Да, происшедшее — полная неожиданность, но, как имеет привычку говорить профессор Угадай, неожиданность — это сущность
— Вождь уже анализирует обнаруженный феномен — совместно со своим персоналом. Все лучшие научные силы брошены на разрешение… и тому подобное.
— Профессор Угадай совместно с научным персоналом Лаборатории в данный момент занят подробным анализом необычного феномена, свидетелями которого вы сегодня стали. — Она опять характерным образом наклонила голову. — Да, я знаю, о чем думают многие среди почтенной публики, продолжим ли мы эксперимент, вскроем ли капсулы? Должна сказать, профессор Угадай как раз сейчас осмысливает дальнейшую тактику эксперимента, а поэтому его нельзя беспокоить. Все вы задаетесь вопросом: что же случилось с крионавтами? Но тот же вопрос задаем себе и мы! («Гинь!»)
— Ну и хватит с них.
— Благодарим вас за терпение и выдержку. А сейчас я должна вернуться на ученую конференцию, которую в данный момент проводит профессор Угадай. Мы постараемся в кратчайший срок дать подробный отчет для прессы о результатах предстоящих научных дебатов. Еще раз — большое спасибо всем.
Я помог ей спуститься с панели управления. Она дрожала как осиновый лист.
— Фе, это еще не все, — сказал я. — Прикажи техперсоналу герметично закрыть капсулу и опечатать люк. Пусть все системы работают по-прежнему — словно аппарат все еще находится в космосе.
Она кивнула и пробралась через толпу к троице техников, которые стояли в сторонке — словно мешком прибитые. Похоже, бедняги еще не совсем пришли в себя от потрясения. Она быстро переговорила с ними и вернулась ко мне.
— А теперь что?
— Во-первых, я горжусь тобой.
— Проехали.
— Во-вторых, веди меня к Чингачгуку. Мне надо…
— Не смей называть его так! — взвизгнула Фе. — Не смей ерничать! Он великий человек. Он… Да он же…
— Мне надо ввести его в курс дела. Он наверняка уже пришел в себя.
— Кажется, я влюбилась в него, — беспомощно выдохнула Фе.
— И тебе больно.
— Да, ужасное состояние.
— Первая любовь чаще всего самая мучительная. Ладно, пойдем.
— Прошло всего лишь двенадцать часов. Гинь, а я чувствую себя на двенадцать лет старше!
— Это заметно. Скачок во времени. Переход количества в качество. Такое бывает. Пошли, моя Фе-номенальная.
Кабинет Секвойи представлял собой просторный зал с длинным столом для проведения научных конференций. Тяжелые кресла, шкафы ломятся от книг, журналов, газетных подшивок, магнитофонных кассет и компьютерных дискет. На стенах огромные карты с траекториями полетов — три на три метра. Члены нашей Команды усадили Угадая в кресло во главе длинного стола и озабоченно поглядывали на пего, оставаясь в другом конце комнаты. Я побыстрее закрыл дверь, куда норовили заглянуть любопытные секретарши.