Миры Альфреда Бестера. Том 4
Шрифт:
Снова орда веселых людей заполнила площадь. Снова старенький автобус затрясся по разбитой дороге. Снова тишину разорвало громкое пение.
— Будь я проклят, — тяжело прохрипел Адьер. — Шпионы?
В ту ночь он был секретным агентом Линкольна, предвосхищающим каждое движение Ли, перехитряющим Джексона и Джонстона.
На следующий день автобус увез очередную партию таинственных весельчаков.
И на следующий.
И на следующий.
— Четыреста человек за пять дней, — подсчитал Адьер. — Штат кишит
Он начал бродить по улицам, стараясь выследить беззаботных туристов. Это было трудно. Местные жители ничего о них не знали и ими не интересовались. В те дни думали лишь о том, как выжить.
— Все сходится. Лайонесс покидают восемьдесят человек в день. Пятьсот в неделю. Двадцать пять тысяч в год. Возможно, это и есть ответ на тайну роста населения.
Адьер потратил двадцать пять долларов на телеграмму шефу. Телеграмма гласила: «Эврика. Я нашел».
Не можно ли потратить на одна одинокая чашка кофе, дорогая мадам! Я есть не бродяга, но лишенный человек.
Случай представился на следующий день. Как обычно, подъехал автобус, но на этот раз толпа собралась слишком большая. Трое не влезли. Вовсе не обескураженные, они отошли, замахали руками, выкрикивая напутствия отъезжающим, потом повернулись и пошли по улице.
Адьер стрелой выскочил из номера и последовал за ними через весь город, на окраину, по пыльной проселочной дороге, пока они не свернули и не вошли в старый амбар.
— Ага! — сказал Адьер.
Он сошел на обочину и присел на неразорвавшийся снаряд. Ага — что? Ясно только, где искать ответ.
Сумерки сгустились в кромешную тьму, и Адьер осторожно двинулся вперед. В этот момент его схватила пара рук, к лицу прижали что-то мягкое…
Одна одинокая чашка кофе для бедный несчастливец, достойный сэр. Щедрость благословит.
Адьер пришел в себя на койке в маленькой комнате. Рядом за столом сидел и деловито писал седовласый джентльмен с резкими чертами лица. На краю стола находился радиоприемник.
— П-послушайте, — слабо начал Адьер.
— Одну минуту, мистер Адьер, — вежливо сказал джентльмен и что-то сделал с радиоприемником. Над круглой медной плитой посреди комнаты возникло сияние, сгустившееся в девушку — нагую и очаровательную. Она подскочила к столу и затараторила: — Вл-ни-тк-ик-тл-нк.
Джентльмен улыбнулся и указал на дверь.
— Пойдите разрядитесь. Девушка моментально выбежала.
— Вы шпионы! — обвинил Адьер. — Она говорила по-китайски!
— Едва ли. Скорее, это старофранцузский. Середина восемнадцатого века. Простите.
Он снова включил радио. Теперь свечение породило голого мужчину, заговорившего с отчаянной медлительностью:
— Мууу, фууу, блууу, уауу, хауу, пууу.
Джентльмен указал на дверь; мужчина вышел, еле переставляя ноги.
— Мне кажется, — дружелюбно продолжил седовласый джентльмен, —
— Что?! — выдохнул Адьер. — Путешествие во времени?
— Ну да… Вот ведь интересно. Люди привыкли рассуждать о путешествии во времени. Как оно будет использовано в археологии, истории и так далее. И никто не видел истинного его назначения… терапия.
— Терапия? Медицина?
— Да. Психологическое лечение для тех неприспособленных, которым не помогают другие средства. Мы позволяем им эмигрировать. Бежать. Наши станции расположены через каждые четверть века.
— Не понимаю…
— Вы попали в иммиграционное бюро.
— О, господи! — Адьер подскочил на койке. — Ответ к загадке! Сюда прибывают тысячи… Откуда?
— Из будущего, разумеется. Перемещение во времени стало возможным лишь с… э, скажем, с две тысячи пятьсот пятого года.
— Но те, замедленные… Вы говорили, что они идут из прошлого.
— Да, но первоначально-то они из будущего. Просто решили, что зашли слишком далеко. — седовласый джентльмен задумчиво покачал головой. — Удивительно, какие ошибки совершают люди. Абсолютно теряют контакт с реальностью. Знал я одного… Его не устраивало ничто другое, как времена королевы Елизаветы. «Шекспир, — говорил он, — испанская Армада, Дрейк и Ралли. Самый мужественный период истории. Золотой век». Я не смог его образумить, и вот… Выпил стакан воды и умер. Тиф.
— Можно ведь сделать прививки…
— Все было сделано. Но болезни тоже меняются. Старые штаммы исчезают, новые появляются. Извините…
Из свечения вышел мужчина, что-то протараторил и выскочил за дверь, едва не столкнувшись с обнаженной девушкой, которая заглянула в комнату, улыбнулась и произнесла со странным акцентом:
— Простите, мистер Джеллинг. Кто этот только что вышедший джентльмен?
— Питерс.
— Из Афин?
— Совершенно верно.
— Что, не понравилось?
— Трудно без водопровода.
— Да, через некоторое время начинаешь скучать по современной ванной… Где мне взять одежду? Или здесь уже ходят нагими?
— Идите к моей жене. Она вам что-нибудь подберет.
В комнату вошел «замедленный» мужчина. Теперь он был одет и двигался с нормальной скоростью. Они с девушкой взглянули друг на друга, засмеялись, поцеловались и, обнявшись, ушли.
— Да, — произнес Джеллинг. — Выясняется, что жизнь — это сумма удобств. Казалось бы, что такое водопровод по сравнению с древнегреческими философами. Но потом вам надоедает натыкаться на великих мудрецов и слушать, как они распространяются про известные вам вещи. Вы начинаете скучать по удобствам и обычаям, которых раньше и не замечали.