Миры Альфреда Бестера. Том 4
Шрифт:
— А Лиз?
— В дверь ломились — крики Фрейды были слышны по всей округе, — продолжал Бекон. — Я подумал: «Это же шоу, которое ты делаешь каждую неделю. Играй по сценарию!» Я сказал им: «Входите и присоединяйтесь к убийству».
Он замолчал.
— Она была мертва?
— Убийства не было, — медленно произнес Бекон. — Не было никакой Фрейды. Квартира на десятом этаже: никаких пожарных лестниц — только дверь, куда ломились полицейские. И в квартире никого, кроме меня.
— Она исчезла? Куда? Как? Не понимаю.
Он потряс головой и мрачно
— От Фрейды не осталось ничего, кроме безумного сувенира. Он, должно быть, выпал в драке — в драке воображаемой, как все говорят. Циферблат ее часов.
— А что в нем безумного?
— Он был размечен двойками от двух до двадцати четырех. Два, четыре, шесть, восемь… и так далее.
— Может быть, это иностранные часы. Европейцы пользуются двадцатичетырехчасовой системой. Я имею в виду, полдень двенадцать, час дня — тринадцать…
— Не перебивайте меня, — оборвал Бекон. — Я служил в армии и все знаю. Но никогда не видел такого циферблата. Он не из нашего мира. Я говорю буквально.
— Да? То есть?
— Я встретил ее снова.
— Фрейду?!
Он кивнул.
— И снова на Кони-Айленде, возле роллер-костера.
Я подошел к ней сзади, затащил в аллею и сказал: «Только пикни — и на этот раз ты будешь мертва наверняка».
— Она сопротивлялась?
— Нет. Без единой царапинки, свежая и девственная, хотя прошла только неделя. «Черная вдова», подкарауливающая мушек. Ей нравилось мое обращение.
— Не понимаю…
— Я понял, когда смотрел на нее, смотрел на лицо, улыбающееся и счастливое из-за моей ярости. Я сказал:
«Полицейские клянутся, что в квартире никого, кроме меня, не было. Невропатологи клянутся, что в квартире никого, кроме меня, не было. Значит, ты — плод моего воображения, и из-за этого я неделю провел с душевнобольными. Но я знаю, как ты выбралась и куда ушла».
Бекон замолчал и пристально взглянул на меня. Я ответил ему прямым взглядом.
— Насколько вы пьяны? — спросил он.
— Достаточно, чтобы поверить во все, что угодно.
— Она прошла сквозь время, — произнес Бекон. — Понятно? Сквозь время. В другое время. В будущее.
— Что? Путешествие во времени?!
— Именно. — Он кивнул. — Вот почему у нее были эти часы. Машина времени. Вот почему она так быстро поправилась. Она могла оставаться там год или сколько надо, чтобы исчезли все следы. И вернуться — Сейчас или через неделю после Сейчас. И вот почему она говорила: «Сигма, милый». Так они прощаются.
— Минутку, Эдди…
— И вот почему она хотела, чтобы дело подошло так близко к ее убийству.
— Но это ни с чем не вяжется! Она хотела, чтобы ее убили?
— Я же говорю. Она любила это. Они все любят это. Они приходят сюда, ублюдки, как мы на Кони-Айленд. Не для того, чтобы изучать или исследовать, как пишут в фантастике. Наше время для них — парк развлечений и аттракционов, вот и все. Как роллер-костер.
— Что вы имеете в виду?
— Эмоции. Страсти. Стоны и крики Любовь и ненависть, слезы и убийства. Вот их аттракцион.
— А Лиз? — спросил я. — Она верит в это?
Он покачал головой.
— У меня не было возможности ей рассказать. Шесть прекрасных футов ирландской ярости. Она забрала мой револьвер.
— Это я слышал, Эдди. Где Лиз теперь?
— На своей старой квартире.
— Миссис Элизабет Бекон?
— Уже не Бекон. Она живет под девичьей фамилией.
— Ах, да. Элизабет Нойес?
— Нойес? С чего вы взяли? Нет. Элизабет Горман. — Он воскликнул: — Что? Вы уже уходите?!
Я посмотрел на свой измеритель времени. Стрелка стояла между двенадцатью и четырнадцатью. До возвращения еще одиннадцать дней. Как раз достаточно, чтобы обработать Лиз и толкнуть ее на определенные действия. Револьвер-это кое-что… Фрейда права. Я встал из-за стола.
— Пора идти, Эдди, — произнес я. — Сигма, приятель.
Путевой дневник
К концу 22-го столетия ценою денежных потерь и человеческих жертв, с которыми не может сравниться даже ущерб, нанесенный Последней Мировой Войной, было окончательно налажено сообщение между планетами солнечной системы.
Венера, 10 июня.Остановились в «Эксельсиоре». Все говорят по-английски, так что полный порядок. Но приготавливать «мартини» здесь абсолютно не умеют. Маразм! Ездила к той потрясающей портнихе, о которой рассказывала Линда. Буквально за гроши отхватила пять божественных туалетов. Том говорит: «Обмен валюты для нас чистая прибыль». Я: «Как это?» Он: «Доллар стоит у них больше, чем у нас». — «Так почему же не купить шесть платьев?» — спрашиваю я. «Меру знать надо», — отвечает он. А сам купил новую фотокамеру. Свинья!
Трамбулы и Роджеры, оказывается, тоже тут. Водили нас в потрясающее бистро, где выступает Клайд Пиппин из нашего старого «Музыкального клуба». Я без ума от его песен. И от него самого. Том вогнал меня в краску, когда начал проверять счет с карандашом в руках. Нас, конечно, обжуливают, только, по мне, уж лучше делать вид, что нам на… ть. На очереди Марс и Сатурн. Потом альфа Центавра.
Единственное, что мешало практическому осуществлению связи с планетными системами отдаленных звезд, была недостаточная скорость транспортировки. Столетия упорных изысканий ушли на то, чтобы разрешить проблему «сверхсветовых скоростей», после чего путешествие к отдаленным мирам занимало уже не годы, а недели.