Миры Артёма Каменистого. S-T-I-K-S. Дикарь. Книга 2. Тест-драйв бессмертия
Шрифт:
Этим «нечто» оказалась обычная туристическая палатка, аляповатым пятном расположившаяся возле склона оврага с ручьем. Уже на подходе к ней Дикарь услышал внушавшие опасения звуки, а потом перед ним предстал финал очередной трагичной, как это чаще всего и бывает в Улье, истории. Молодая парочка, не чурающаяся туристического экстрима, решила провести уик-энд на природе. Они разбили лагерь на живописной поляне, откуда открывался великолепный вид на долину, в которую по дну крутого оврага и сбегал небольшой ручей, предательски намочивший ему ноги. Вот только место это они выбрали совершенно зря, поскольку именно ему было суждено очутиться в Стиксе. Молодой парень, похоже, обратился первым и напал на свою подружку. Та либо не ожидала нападения, либо была к нему не готова, а может и сама уже находилась на грани превращения. В любом случае, отбиться ей не удалось; Дикарь с содроганием наблюдал, как свежий пустыш увлеченно грызет останки своей возлюбленной. Пол несчастной идентифицировался лишь по небольшим туристическим ботинкам, валявшимся неподалеку,
Зараженный что-то почуял в тот момент, когда Дикарь приблизился к нему со спины. Похоже, корм, что называется, «пошел в коня», уж больно резво он бросился навстречу новой потенциальной жертве. Кваз и глазом моргнуть не успел, как на диво бодрый пустыш очутился прямо перед ним. Лишь в последний момент Дикарь успел выставить руку, упираясь локтем в грудь мутанта и не давая ему дотянуться до собственного лица. Настырная тварь давила на него, словно бульдозер, заставляя тратить последние крохи оставшихся в его распоряжении сил. Дикарь хрипел от напряжения, отталкивая от себя каннибала. Он скрипел зубами в унисон с утробным урчанием забывшего обо всем на свете пустыша, самозабвенно и с полной отдачей пытающегося дотянуться раззявленным кровавым ртом до вожделенной шеи жертвы.
Похоже, Дикарь немного ошибся в своих выводах: съеденная девушка все же пыталась отбиться от своего обезумевшего партнера – рожа у того была на совесть расцарапана и отсутствовал левый глаз, студенистой кровавой массой растекшийся по щеке урода, превращая его и без того не слишком симпатичную физиономию в кошмарную, уродливую маску. Они с хрипом и урчанием возились на земле еще какое-то время, пока до Дикаря не дошло, что еще немного – и он больше не сможет сопротивляться. Изогнувшись всем телом в финальном рывке, кваз выхватил из ножен нож, снятый с тела охранника на «ферме», и неловким тычком воткнул его в уцелевшую глазницу мутанта. Короткий клинок пробил уцелевший глаз мутанта и проскоблил по кости, но не осилил толстую стенку свода черепа. Впрочем, удар сделал свое дело: зараженный ослеп окончательно; короткого замешательства, вызванного этим неприятным фактом, Дикарю хватило, чтобы напрячь остатки сил и оторвать противника от себя. Еще секунда и рифленая подошва его ботинка опустилась на торчавшую рукоять ножа, с хрустом утопив ее в глазнице почти «заподлицо». Все осмысленные движения зараженного тут же прекратились, он вытянулся «стрункой» и обмяк, лишь слабо подергиваясь. Победитель с хрипом рухнул на землю рядом с поверженным зараженным, тяжело дыша. Скоротечная схватка забрала у него остатки сил, Дикарь просто лежал на спине и бездумно пялился на багряное закатное небо. Пока он валялся на земле, в голову пришла мысль, что ему потребуется новый нож. Этот достать из черепа затихшего пустыша можно лишь пополам раскроив тому череп чем-нибудь тяжелым. Клинок наверняка засел в пробитой кости как гвоздь в сухой доске.
Кое-как раскачавшись, он со скрипом и кряхтением поднялся на ноги, охнув от прострелившей в сквозной ране вспышки боли. Доковылял до палатки, сдернул с нее тент от дождя, после чего укрыл им уже окончательно угомонившегося к тому времени зараженного и останки его подруги. Не хватало еще приманить сюда запахами новых любителей человечинки. По своему состоянию Дикарь понял, что еще одной схватки он просто не переживет, да и вообще вряд ли сможет проснуться по тревоге, случись что неприятное. По умному, стоило бы закопать тела, поработав немного валяющейся неподалеку небольшой саперной лопаткой, дабы свести риски к минимуму. Но он элементарно не нашел в себе для этого сил. Распотрошив рюкзак незадачливой парочки, отыскав в нем банку с тушенкой и походную аптечку, принялся закидывать в себя куски холодного жирного мяса. Пока вяло работал челюстями, наскоро обработал собственные многочисленные раны. Особенно беспокоило пулевое в ноге – бедро опухло и налилось нехорошим багровым цветом. Впрочем, у него сейчас элементарно не осталось сил для беспокойства, поэтому залив рану перекисью водорода, заставившей его зашипеть, словно спущенная шина, Дикарь как можно плотнее забинтовал пострадавшую конечность бинтом. Залил в себя половину оставшегося трофейного живчика, оставив на утро символический глоток.
Когда каемка диска местного светила окончательно скрылась за линией горизонта, и закат, как и всегда, взорвался черными кляксами, кваз скинул с себя рваную и окровавленную одежду, затолкал ее в полиэтиленовый пакет и залез в палатку невезучих туристов, где нырнул в спальник, стараясь не думать о его прежних хозяевах. После чего моментально провалился в темноту беспамятства. Единственной светлой стороной в происходящем было то, что впервые за очень долгое время Голод не тревожил его сны.
Глава 2
Старенький советский тепловоз-вахтовка, урча модифицированным дизелем, постукивал колесами на стыках узкоколейки. Перегон шел в гору, скорость была невысокая, чем и решил воспользоваться привлеченный шумом лотерейщик. Он бросился наперерез допотопному агрегату с расчетом запрыгнуть на площадку проезжающего мимо локомотива и полакомиться его пассажирами. Покатая, широкая спина мутанта мелькала между зарослей рябины и шиповника. Из-за тряски целиться было трудно, да и руки, привычные к
Стрелок передернул цевье, досылая новый патрон в казенник. Стукнула странная одноразовая гильза веселого красного цвета, укатившись под колеса; Лунь перевел взгляд полный восхищения на свое оружие. Сибиряк и промысловик, половину своей жизни проходивший в лесу с допотопной дульнозарядной шомпольной пищалью, перезарядка которой занимала несколько минут, до сих пор не мог привыкнуть к тому, что он может выстрелить почти десяток патронов всего за несколько секунд. У него до сих пор остались шрамы на ребрах с того раза, когда он выстрелил не по месту шальному шатуну и его пришлось принимать на рогатину. Изувеченная зубастой пастью подранка бочина уже не один десяток лет напоминала о себе тупой болью перед непогодой. Зверюга не задрала молодого и горячего охотника до смерти в тот день лишь чудом. Будь у него в руках тогда такое оружие, у зверя не было бы ни единого шанса. Еще совсем недавно его однозарядная берданка, которую он купил по случаю за пару лет до войны, казалась ему верхом технологического прогресса, а теперь на фоне этого ружья она выглядела обычной убогой поделкой.
Охотник привычным жестом потер локтем под одеждой левый бок. Крестный оказался прав – застарелые уродливые шрамы, которые он носил уже три десятка лет в качестве напоминания о том, что нельзя «мазать» по медведю, за последние дни побледнели и вроде как стали заметно меньше. Чудные дела.
Впрочем, он уже давно устал удивляться. С того момента, как Дикарь спас пожилого разведчика, заниматься этим приходилось постоянно. Новость о том, что он угодил в другой мир – странный и причудливый мир будущего, населенный чудищами из сказок, – выбила его из колеи. К мысли о том, что его война осталась позади, пришлось привыкать, как к новой, не обношенной форме. Получилось не сразу. Он так злился на своего спасителя, который походя вытащил из переделки не только его самого, но и его заклятого врага, кто бы только знал. Руки так и чесались пристрелить и того, и другого из винтовки. Уже потом, в стабе, пересмотрев кучу исторических фильмов и потершись в местном кабаке между другими рейдерами, почесав с ними языками под пиво, он осознал, как же сильно потомки отличаются от его поколения. Они с высоты прошедших десятилетий смогли оценить всю трагедию Первой и Второй Мировых войн: бойни, учиненной фанатиками и толстосумами, которая унесла миллионы жизней славян и немцев; и относились к ней иначе, чем непосредственные участники событий. Нет, они ничего не забыли и не простили: ежегодные парады на день Победы даже спустя семь с лишним десятков лет, на записи которых он с восторгом любовался в свободное время, это доказывали лучше всего. Но смогли понять, кто же на самом деле виноват в случившемся.
Да что там, он и сам, когда смог перебороть собственную ненависть к фашистам, выношенную, как дитятю, за два месяца войны, когда его друзья и сослуживцы ежедневно клали свои головы под пулями немцев, с удивлением понял, что Бисмарк – его окаянный враг и противник – оказался, в общем-то, обычным парнем, каких в его глухом медвежьем сибирском углу было хоть отбавляй. Бестолковый молодняк, который и жизни-то толком не видел, как уже угодил в мясорубку.
А Дикарю для этого понимания не потребовалось и минуты. А ведь он ненавидел фашизм не меньше самого Луня; после разговоров с ним разведчик понял это очень хорошо. И все же кваз не дал сгинуть глупому молодому простофиле в зубах поганца, отбил его.
Вспоминая об этом эпизоде, Лунь чувствовал жгучий стыд за свое тогдашнее поведение. Он едва не пристрелил не только злосчастного австрийца, но заодно и своего спасителя.
Эта мысль, словно больной зуб, ударила его по событиям прошедшего дня. Как его угораздило упустить из виду Дикаря? Они ведь шли локоть в локоть, всю дорогу. Этот ушлый детина не только каким-то чудом умудрился вытащить его и других сидельцев из страшного плена местной банды отморозков. Он, судя по оговоркам, прихлопнул их главаря и организовал нападение на базу Чертей, чтобы они могли осуществить свой побег. А Лунь за ним не уследил. После близкого взрыва из-за легкой контузии он не сразу понял, что крестного больше нет рядом с ним. Ум за разум зашел, не иначе. А ведь он мог бы еще тогда вернуться, вытащить своего спасителя. Если бы вовремя спохватился. Чувство вины грызло, как оголодавший пес грызет кость.