Миры Айзека Азимова. Книга 7
Шрифт:
И все-таки…
Он потряс головой, но особой ясности не прибавилось.
Глава 18
Мир-призрак
На Тренторе царило странное сочетание смерти и возрождения. Как потускневший алмаз в обрамлении огромного количества ярчайших звезд в центре Галактики, освещенный их лучами, он дремал и видел во сне свое прошлое и свое будущее.
Было время, когда невидимые нити власти тянулись от его металлической коры во все концы Галактики. На планете некогда существовал один-единственный город, населенный четырьмя сотнями
Но постепенно Империя пришла в упадок, а потом — примерно столетие назад — было Великое Побоище и силы Трентора остались при нем самом, а потом и вовсе иссякли. Сияющие останки трупа — его металлическая оболочка сморщилась и покорежилась, страдая от сознания своего былого величия.
Те, кому удалось выжить здесь, разорвали металлическую оболочку планеты и стали торговать этим металлом, получая взамен зерно и скот. Земля, тысячелетиями не видевшая солнца, не дышавшая воздухом, снова открылась, и планета вернулась к первозданным временам. На открытых участках почвы, где велось примитивное земледелие, Трентор, казалось, начисто забыл о своем великом, закованном в непроницаемую броню прошлом.
И совсем забыл бы, если бы эти клочки возделанной земли не были бы окружены гигантскими стальными руинами, вздымавшимися к небу искореженными башнями и шпилями с пустыми глазницами окон и арок.
Аркадия, затаив дыхание, смотрела на стальную линию горизонта. Деревня, в которой жили Пальверы, была всего-навсего кучкой маленьких простых домиков. Ее окружали поля — золотисто-желтые, волнующиеся под ветром полосы пшеницы.
А там, далеко-далеко, была память прошлого, все еще сияющая незаржавевшим величием, отбрасывающая блики и отсветы огня в лучах закатного и рассветного солнца Трентора. За все те месяцы, что Аркадия жила на Тренторе, она была там только один раз. Она бродила по гладким стальным тротуарам, заходила в молчаливые, покрытые вековой пылью дома, в которые свет проникал сквозь трещины разбитых стен и крыш.
Это была нескончаемая сердечная боль. Это было проклятие.
Долго выдержать там она не смогла и убежала и бежала до тех пор, пока ноги ее вновь не коснулись мягкой живой земли.
Теперь она лишь подолгу смотрела на руины издалека. Еще раз потревожить мертвый прах она не отважилась бы.
Она знала, что где-то в этом мертвом мире она родилась — недалеко от древней Имперской Библиотеки — в самом тренторианском Тренторе. Это была святая святых, только Библиотека и пережила Великое Побоище и уже целое столетие стояла в неприкосновенности, как безмолвный вызов всей Вселенной.
Там Гэри Селдон и его соратники сплели свою невидимую паутину. Там бился в поисках тайны Эблинг Мис, там он сидел, пораженный внезапным открытием, пока не был убит, чтобы о его открытии не узнал никто на свете.
Там, в Имперской Библиотеке, ее дедушка и бабушка прожили десять лет, пока не умер Мул и они не смогли вернуться в возрождающуюся Академию.
Туда, в Имперскую Библиотеку, вернулся ее отец со своей молодой женой, чтобы попытаться еще раз отыскать Вторую Академию, но не сумел. Там родилась она, там умерла
Ей очень хотелось попасть в Библиотеку, но Прим Пальвер только головой покачал и сказал:
— Это за тысячу миль от нас, Аркадия, а у нас тут столько дел. И потом, это не очень хорошее место. Святыня, понимаешь, и всякое такое…
Но Аркадия прекрасно понимала, что ему просто не хочется идти в Библиотеку, что тут все точно так же, как с Дворцом Мула на Калгане. Это был тот самый суеверный страх пигмеев перед реликвиями гигантов прошлого.
Но осуждать за это маленького доброго толстяка она не могла — это было бы кощунством. Она уже три месяца жила на Тренторе, и все это время он и она — Папуля и Мамуля — были так добры к ней…
А что было бы, если бы она вернулась? Она бы только навлекла на них смерть и разрушение. Разве она сказала им о том, что она сама стала мишенью для разрушения? Нет. Она просто милостиво позволила им взять на себя опаснейшую роль своих защитников и укрывателей.
От этих дум она нестерпимо страдала, мысли ее путались, ей было невыносимо стыдно, но выбора не было.
Она медленно спускалась по ступенькам лестницы в столовую. До нее донеслись голоса.
Прим Пальвер, запрокинув голову, с трудом заправил салфетку за воротник и с нескрываемым удовольствием принялся за яичницу.
— Я вчера был в городе, Мамуля, — проговорил он с набитым ртом.
— Ну и что там слышно, Папуля? — безразлично поинтересовалась Мамуля, разглядывая стол в поисках соли. Найдя, она встала и подала ему соль.
— А, ничего хорошего. Прибыл корабль с калганского направления с газетами оттуда. Война там.
— Война! Вот как! Ну что ж, пусть разбивают свои дурацкие лбы, коли ума у них нет совсем. Ты платежный чек получил, Папуля? Папуля, я тебе советую: скажи ты этому старому подлецу Коскеру, что у него не единственный кооператив на Тренторе. Они и так, паршивцы, платят тебе столько, что людям стыдно сказать, так хоть бы уж платили вовремя!
— Вовремя-шмовремя, — раздраженно отозвался Папуля. — Слушай, только не надо со мной за завтраком говорить о делах. У меня кусок в горле застревает.
Он мстительно, раздраженно намазал масло на хлеб, будто оно в чем-то виновато, и добавил более спокойно:
— Война-то между Калганом и Академией, и уж два месяца как началась.
Он стукнул кулаком о кулак, имитируя столкновение двух космических кораблей.
— Гм-м-м… Ну и как там дела?
— У Академии дела плохи. Ты же сама видела Калган — солдат на солдате и солдатом погоняет. Они были наготове. А Академия — нет, так что… — он развел руками.
Мамуля резко отложила в сторону салфетку и прошипела:
— Идиот!
— Чего?
— Тупица! Болтаешь всякое, язык у тебя без костей! Она быстро повела глазами, и Папуля, заглянув ей за спину, увидел, что в дверях стоит Аркадия, онемевшая от ужаса.
Она спросила:
— Академия воюет?
Папуля беспомощно посмотрел на Мамулю и кивнул.
— И они проигрывают?
Он еще раз кивнул.
У Аркадии перехватило горло. Она медленно подошла к столу.
— Это — конец? — прошептала она.