Миры Айзека Азимова. Книга 9
Шрифт:
— Я? Я?! — рявкнул Тревайз, грозно нахмурившись. — Ладно, пусть так. Все равно, — он ткнул пальцем в сторону Блисс, — чего бы от меня ни ожидали, уверяю тебя, и пальцем не пошевелю, пока со мной не будут обращаться как с человеком. Для начала два вопроса: что я должен делать? И почему — я?
Блисс широко раскрыла глаза и отшатнулась.
— Пожалуйста, — проговорила она, прижав руки к груди. — Сейчас я не могу тебе этого сказать. Вся Гея не может сказать тебе этого. Ты должендобраться до места, поначалу ничего не зная. Там ты долженвсе
— А Дом знал бы, если бы был здесь? — требовательно спросил Тревайз.
— Дом здесь, — ответила Блисс. — Он / я / мы не знаем, как переменить твое настроение и успокоить тебя. Мы не знаем людей, которые не чувствуют своего места в схеме событий, не чувствуют себя частью огромного целого.
— Нет, это не так, — упрямо проговорил Тревайз. — Вы смогли захватить наш корабль на дальнем расстоянии от Геи и заставили нас успокоиться, когда мы были беспомощны. Ну так успокой меня сейчас! И не притворяйся, будто не можешь.
— Но мы не должны этого делать. Сейчас не должны. Если мы что-то изменим или настроим по-другому в тебе сейчас, пользы от тебя будет не больше, чем от любого другого человека в Галактике. На твою помощь мы можем положиться лишь потому, что ты — это ты и ты должен остаться самим собой. Если мы хоть как-то коснемся тебя сейчас, мы погибли. Прошу тебя. Ты должен успокоиться сам.
— Ни за какие коврижки, мисс, пока вы не скажете мне кое-чего, что мне нужно знать.
— Блисс, можно я попробую? — вмешался Пелорат. — Голан, давай уйдем в другую каюту. Или ты, Блисс, пожалуйста, выйди.
Блисс, медленно пятясь к двери, вышла. Пелорат закрыл за ней дверь.
Тревайз сказал:
— Она все видит, слышит и чувствует. Какая разница?
— Для меня разница есть, — сказал Пелорат. — Я хотел остаться с тобой наедине, пускай даже это будет иллюзия… Голан, ты боишься.
— Не дури.
— Боишься, Голан. Ты не знаешь, куда мы летим, с чем ты встретишься, чего от тебя ждут. Имеешь полное право бояться.
— Да не боюсь же я ничего!
— Боишься, не спорь. Может быть, тебя не пугает физическая опасность, как меня, к примеру. Я боялся вылететь в космос, боялся каждого нового мира, каждой новой, незнакомой вещи. Но, в конце концов, я прожил полвека замкнутой, оторванной от мира жизнью отшельника, а ты служил во Флоте, занимался политикой, все время варился в самой гуще событий — и дома, и в Галактике. И все-таки я старался побороть страх, и ты мне в этом помог. За то время, что мы пробыли вместе, ты был терпелив, добр ко мне, ты все понимал и прощал, и благодаря тебе я перестал трусить и старался вести себя хорошо. Позволь же отплатить тебе благодарностью и помочь тебе, дружок.
— Говорю тебе: я ничего не боюсь.
— А я тебе еще раз повторяю: боишься. Если не чего-то еще, то как минимум возложенной на тебя ответственности. Совершенно очевидно: от тебя зависит судьба целого мира и, если у тебя не получится,
— Все неправда, от начала до конца.
— Не думаю. Позволь мне встать на твое место. Я все сделаю. Чего бы ни ждали от тебя, я добровольно согласен заменить тебя. Я думаю, большой физической силы не потребуется, иначе любое техническое устройство заменило бы тебя с успехом. Не думаю я также, что это нечто такое, чтобы потребовалась менталика — этим Гея располагает в достаточном количестве. Это что-то такое… ну, в общем, я не знаю, но если для этого не надо ни силы, ни менталики, то все остальное у меня точно такое же, как у тебя, и я готов принять ответственность на себя.
Тревайз резко и подозрительно спросил:
— С чего это вдруг ты так рвешься в бой?
Пелорат стыдливо потупил взор.
— Голан… — хрипло проговорил он. — У меня была жена. Я знал женщин. Но они никогда много не значили для меня. Было забавно. Иногда приятно. Но никогда ничего такого важного. Но она…
— Кто? Блисс?!
— Она другая… почему-то… для меня…
— Клянусь Терминусом, Джен, ей известно каждое слово, которое ты произносишь.
— Неважно. Она и так все знает… Мне хочется сделать ей приятное. Я готов взять на себя это дело, рискнуть как угодно, только для того, чтобы она… хорошо обо мне подумала.
— Джен, она — ребенок!
— Нет, не ребенок… впрочем, мне все равно, что ты о ней думаешь.
— А тебе не приходит в голову, что она о тебе думает?
— Что я старик? Какая разница? Она — часть великого целого, а я — нет. Одно это — непреодолимая стена между нами. Ты думаешь, я ослеп и не вижу этого? Но я ничего не прошу у нее. Ничего мне не надо, только, чтобы она…
— Думала о тебе хорошо?
— Да. Нет. Мне все равно, как она ко мне относится. Лишь бы относилась… как-то.
— И ради этого ты готов взять на себя мою работу? Но, Джен, разве ты не слышал? Ты им не нужен. По какой-то непонятной причине, космос их раздери, им нужен я.
— Но если ты не можешь, значит, им кто-нибудь нужен, а я — все-таки лучше, чем ничего, правда же?
Тревайз покачал головой:
— Просто в голове не укладывается… Седина в бороду — бес в ребро. Джен, ты пытаешься корчить из себя героя, готового погибнуть за ее тело.
— Не говори так, Голан. Сейчас не до шуток.
Тревайз был готов рассмеяться, но встретился глазами с отчаянным взглядом Пелората, и вместо улыбки откашлялся.
— Наверное, ты прав, Джен. Позови ее. Позови.
Блисс вошла, слегка поеживаясь.
— Мне очень жаль, Пел, — сказала она тихо. — Но ты не сможешь заменить его. Или Тревайз, или никто.
— Отлично, — кивнул Тревайз. — Я буду спокоен. Что бы там ни было, постараюсь все сделать. Что угодно, лишь бы не заставлять Джена корчить из себя героя любовного романа — в его-то возрасте.