Миры Айзека Азимова. Книга 9
Шрифт:
Первый Оратор сказал:
— Пригласите вашу свидетельницу, Оратор.
Выражение лица Гендибаля стало более спокойным — так выглядел бы любой человек на суде. Сознание его держало оборону, но за линией заграждения он ощущал, что опасность позади — он выиграл, он победил.
34
Сура Нови заметно нервничала — глаза ее были широко открыты, нижняя губа слегка дрожала. Время от времени она сжимала и разжимала пальцы, грудь ее вздымалась от неровного дыхания. Волосы ее были зачесаны назад и собраны
Ораторы взирали на нее — кто с жалостью, кто с неудовольствием. Деларми вообще не удосужилась посмотреть на нее — делала вид, что не замечает ее присутствия.
Гендибаль легко и нежно коснулся поверхности сознания Нови — как бы погладил его успокаивающей рукой. Он мог бы, конечно, приободрить ее, коснувшись ее руки или щеки, но в нынешних обстоятельствах это было невозможно, недопустимо.
Он сказал:
— Первый Оратор, я слегка успокоил сознание этой женщины, чтобы ее показания не были искажены страхом. Будет ли вам всем, Ораторы, угодно присоединиться ко мне и удостовериться, что, помимо успокоения, я больше никоим образом не воздействовал на ее сознание?
Ментальный голос Гендибаля так напугал Нови, что она в ужасе отшатнулась. Гендибаля это нисколько не удивило. Он понял, что она никогда не слышала, как разговаривают между собой сотрудники Второй Академии высокого ранга. Никогда в жизни ей еще не доводилось присутствовать при таком необычном общении, выражавшемся в диковинной, быстрой комбинации звуков, тона, интонации, выражения лица и мыслей. Испуг, однако, миновал так же быстро, как вспыхнул, едва только Гендибаль, образно говоря, смахнул его с сознания Нови.
На лице Нови воцарилось безмятежное спокойствие.
— Позади тебя стул, Нови, — сказал Гендибаль. — Садись, пожалуйста.
Нови немного неуклюже поклонилась и села.
Говорила она довольно-таки четко, и Гендибаль просил ее повторить сказанное лишь тогда, когда ее думлянский акцент становился слишком сильным. Иногда он повторял вопросы из формального уважения к заседателям.
Стычка между Гендибалем и Руфирантом была описана спокойно и подробно.
— Скажи, Нови, — спросил Гендибаль, — ты все видела от начала и до конца собственными глазами?
— Не, Господин, а то бы я быстрее покончить все это. Руфирант хороший парень быть, но не быть слишком умный.
— Но ты рассказала все, как было. Как это возможно, если ты всего не видела?
— Руфирант мне рассказать потом, когда я спрашивать. Он быть стыдно.
— Стыдно? Он когда-нибудь раньше вел себя так?
— Руфирант? Не, Господин. Он добрый быть, хотя и здоровый. Не забияка быть вовсе, и он бояться мученые. Он часто говорить: они могучие быть сильно, много сила есть у них.
— Почему же тогда он вел себя совсем по-другому, когда встретился со мной?
— Это странно быть. Мне не быть понятно. — Нови покачала головой. — Он быть не такой, как всегда. Я говорить ему: «Деревянный твой башка, как ты мог быть обижать мученый?» Он мне говорить: «Сам не знать,
Оратор Чень прервал ее:
— Первый Оратор, какова ценность рассказа этой женщины? Что нам за дело до того, что она спросила и что ей ответил этот мужчина? Разве нельзя пригласить его самого и у него спросить об этом?
Гендибаль сообщил:
— Он здесь. Если, выслушав эту женщину, уважаемые Ораторы пожелают выслушать его показания, я тут же приглашу Кароля Руфиранта, моего недавнего обидчика. Если такового желания не возникнет, Стол может перейти к продолжению обсуждения дела, как только я закончу разговор с моей свидетельницей.
— Хорошо, — кивнул Первый Оратор. — Продолжайте опрос свидетельницы.
Гендибаль спросил:
— Ну а ты сама, Нови? Была ли ты похожа на себя, когда так гневно вмешалась в драку?
Мгновение Нови молчала. Маленькая морщинка залегла между ее бровей и тут же исчезла. Она сказала:
— Я не знать. Я не хотеть, чтобы кто-то делать плохое мученые. Я не сама думать, меня кто-то толкать вроде.
Помолчав, она добавила:
— Да, меня будто кто-то толкать.
Гендибаль сказал:
— Нови, сейчас ты уснешь. Ты не будешь думать ни о чем. Ты будешь отдыхать. Никакие сны тебе не приснятся.
Нови пробормотала что-то. Глаза ее закрылись, голова откинулась на высокую спинку стула.
Выждав мгновение, Гендибаль сказал:
— Первый Оратор, прошу вас, выдержав небольшой интервал, последовать за мной в сознание этой женщины. Вы наверняка заметите, как оно примитивно и симметрично. Это редкая удача, иначе вы не смогли бы увидеть то, что увидите… Вот… Здесь… Видите? Если остальные присоединятся… лучше, чтобы все одновременно…
Стол был положен на лопатки!
— У кого-либо есть сомнения? — спросил Гендибаль.
Деларми не заставила себя ждать:
— Да, я сомневаюсь, потому что… — и тут же осеклась, потому что даже ей было страшно произнести вслух то, о чем она подумала.
Гендибаль сказал за нее:
— Вам пришла в голову мысль о том, что я нарочно поработал над сознанием этой женщины с целью дачи ею ложных показаний? Вы, следовательно, такого высокого мнения обо мне, что полагаете, будто мне под силу видоизменить одну-единственную ментальную цепочку, не затронув близлежащие участки сознания? Если бы я действительно на такое был способен, разве я позволил бы всем вам так вести себя со мной? Разве я допустил бы, чтобы меня так унизили? Будь я способен сотворить такое, что все вы увидели в сознании этой женщины, вы все были бы беспомощны против меня… Неоспоримый факт состоит в том, что никто из нас, и я в том числе, не смог бы обработать сознание этой женщины так, как оно обработано. И тем не менее это сделано. — Он молча оглядел всех Ораторов поочередно и, задержав взгляд на лице Деларми, медленно, с расстановкой проговорил: — Теперь, если вы все не против, я вызову думлянского крестьянина, Кароля Руфиранта, которого я также обследовал и чье сознание было обработано точно так же.