Миры Филипа Фармера т. 19. Ночь света. Отче звёздный. Мир наизнанку
Шрифт:
Братец Джон прикоснулся к груди. Яйцо было на месте.
— Минутку, — сказал он. — Горовиц, как попугай, имеет способность к звукоподражанию. И вы, наверное, научили его обращаться к вам по имени? Джон. Усекли? То есть я прав?
— Правы, — согласился Джон Ричардс. — И если это улучшит ваше состояние, скажу, что берусь разрешить все ваши проблемы.
— В последний раз, когда я слышал эти слова, меня едва не похитили, — напомнил братец Джон. И улыбнулся. — Хорошо. Но каким образом вы собираетесь мне помочь?
— Достаточно просто. Мы давно ждали, когда горовиц соберется снести яйцо, и даже подготовили
Ваше появление расстроило наши планы. Но это не значит, что все пошло прахом. Если бы вы согласились подписать контракт и отправиться на Ферал, родную планету Горовицев, а там позволили бы изучать вас до полного созревания яйца, в таком случае…
— Вы вселяете в меня надежду, мистер Ричардс. Но что-то в вашем предложении мне не нравится. Каковы условия данного контракта? И главное, сколько времени это путешествие потребует?
— Мы, группа изучения Ферала, хотим, чтобы вы отправились на Ферал и жили бы там под видом горовица, пока…
— Под видом горовица? Как? Они же убьют меня!
— Ни в коем случае. Они не убивают животное-восприемника, пока… м-м-м… пока птенец не появится на свет. А как раз в тот момент мы и подключимся. Вы все время будете находиться под пристальным наблюдением. Не хочу обманывать вас, уверяя, что данное предприятие совершенно безопасно. Но если вы согласитесь, то окажете науке огромную услугу. Вы можете представить нам детальный, а главное, личностный рассказ о таких подробностях, которые мы никак не можем уловить при дистанционном наблюдении с помощью оптики. А по истечении срока контракта, братец Джон, мы обязуемся немедленно доставить вас на Вайлденву-ли. Вместе с существенным пожертвованием отделению вашего ордена там.
— Когда я могу попасть на Вайлденвули?
— Примерно через четыре месяца.
Братец Джон прикрыл глаза. Ричардс не мог понять, молится он или думает. Скорее всего, решил он, и то и другое.
Братец Джон открыл глаза и улыбнулся:
— На Земле мне пришлось бы вкалывать два года, чтобы оплатить проезд. Можно было бы выкрутиться как-то по-другому, но в данный момент мне даже не хочется об этом думать. В силу столь странного развития событий я склонен считать, что меня привело в ров, а потом — к вам. Во всяком случае мне хочется так думать.
Я проведу на Ферале четыре месяца. Самый верный путь не всегда самый прямой. За удачей приходится бегать по кругу.
Братец Джон сидел в зале ожидания космопорта, размышляя и благодаря Господа за то, что свободно ниспадающее облачение ордена позволяет надежно скрыть яйцо. Через несколько минут колокол возвестит, что пора подниматься на борт «Гончей».
Подошедший человек поставил на пол свой походный саквояж и сел рядом. То и дело поглядывая на братца Джона, он явно мялся. Поймав его взгляд, послушник улыбнулся, но ничего не сказал. Он уже усвоил, что молчание — золото. Наконец человек не выдержал:
— Отправляетесь на окраину, отче?
— Зовите меня братцем, — сказал братец Джон. — Я не священник, а простой брат-послушник. Да, я держу путь в пограничье. На Вайлденвули.
— На Вайлденвули? И я тоже! Слава Богу, наконец-то покину Землю! До чего унылое, ограниченное место! Тут не происходит ровно ничего волнующего. День за днем
— Воистину, — промолвил братец Джон.
Глянув на него, человек отодвинулся. Он так и не смог понять, почему братец Джон побагровел и сделал рукой такое движение, словно хотел кому-то врезать в челюсть.
ПРОМЕТЕЙ
Prometheus
Copyright © 1961 by Mercury Press, Inc.
Из космического корабля вышел человек с яйцом, приросшим к груди.
В лучах рассвета вельд Ферала ничем не отличался от африканского буша, каким тот был до появления белого человека. Сколько видел глаз, простиралось пространство коричневатой травы в фут высотой. Тут и там, поодиночке или рощицами, включавшими в себя от пяти до тридцати экземпляров, стояли высокие деревья с толстыми мощными стволами. Всюду паслись стада животных. Часть из них щипала траву, а другие толпились у водоема в четверти мили отсюда. С этого расстояния некоторые напоминали антилоп гну, жирафов, свиней и слонов. Были и другие создания, выглядевшие так, словно явились из эпохи плиоцена Земли. Для остальных было невозможно подобрать земных сравнений.
— Млекопитающие отсутствуют, — сказал чей-то голос из-за спины человека с яйцом. — Это теплокровные потомки рептилий. Но не млекопитающие.
Говоривший подошел к Джону Кэрмоди. Это был доктор Холмъярд, исследователь разумных форм жизни, зоолог и глава экспедиции. Высокий человек лет шестидесяти, худой, с костистым лицом и каштановыми волосами, которые когда-то были ярко-рыжими.
— Две предыдущие экспедиции установили, что млекопитающих тут никогда не было или же они вымерли значительно раньше. Не подлежит сомнению, что рептилии и птицы получили преимущество в эволюционной гонке. Они заняли ту экологическую нишу, которая на Земле принадлежит млекопитающим.
Кэрмоди был невысоким кругленьким человечком с крупной головой и длинным остроконечным носом. Левое веко то и дело опускалось на глаз. Прежде чем покинуть корабль, он облачился в монашескую рясу.
Холмъярд показал на кущу деревьев, располагавшуюся строго на север в миле от них.
— Это ваш будущий дом, пока детеныш не вылупится, — сказал он. — А если вы решите остаться там и после сего события, мы будем весьма рады.
Он махнул двум своим спутникам, которые вслед за ним вышли из корабля, и те приблизились к Кэрмоди. Они сняли с него рясу и расстегнули ремень, опоясывавший выпуклый животик. Затем натянули на него облачение из потертых красных и белых перьев. На выбритую голову водрузили парик с высоким крестообразным хохолком из перьев того же цвета. Далее последовал фальшивый клюв с зубами, опорой для которого послужил нос. Рот, однако, остался свободным. Затем надежно затянули на поясе упряжь с кучей перьев, из которых торчал плюмаж красно-белого хвоста.