Миры Гарри Гаррисона. Книга 3
Шрифт:
И увидел там двоих из военной полиции. Они держали под руки полусонного Гамаля.
— Это ваша машина, сэр? — спросил один из них.
— Конечно. А в чем дело?
— Мы заметили в кузове этого типа. Он что-то бормотал, и мы сначала подумали, что он пьян. А когда прислушались, то поняли, что говорит-то он не по-нашему. Очень похоже на местный язык. Вы его знаете?
Я не колебался ни секунды. Война есть война, а на войне солдаты иногда гибнут.
— Никогда не видел.
Гамаль услышал мой голос и поднял голову. Нервы у него были
— Спасите меня, они меня убьют, вытащите меня отсюда, я сюда по ошибке попал…
— Что он говорит? — спросил полицейский.
— Понятия не имею — мне сдается, что это один из диверсантов.
Время шло. Когда они вспомнят про Края?
— Посадите его в машину, вы поедете со мной. Я заставлю его говорить по-человечески.
Пока они возились, я завел двигатель и рванул. Они даже сесть не успели и повалились в кузове. Нисколько не скрываясь, я поехал к воротам.
На дороге стоял офицер. Он высоко поднял руку, приказывая остановиться. Пришлось в последнюю секунду затормозить.
— Выезд запрещен. База закрыта.
Лицо у него было решительное, злое, взгляд колючий, как и у меня.
— Я проеду, а вы придержите свои приказы для других.
— Мне приказано никого не выпускать. Никого.
— Я задержал диверсанта и везу его в Октагон на допрос. Ваше рвение похвально, капитан, но приказы здесь отдаю я.
— Я не могу вас пропустить.
Одно из двух — или он непроходимо туп, или уже получил приказ меня задержать. Разбираться было некогда. Я увидел, что один из охранников говорил по телефону, и это мне не понравилось. Пришлось вытащить пистолет.
— Отойдите, или я вас пристрелю, — спокойно потребовал я.
Он потянулся за винтовкой — и замер, в его глазах мелькнул страх. Очень неохотно капитан шагнул в сторону — я нажал на газ. Из караулки выскочил солдат. Он показывал на машину и что-то кричал. Но что именно — мне не удалось расслышать. Мне оглядываться было некогда — а вот полицейские, те наверняка оглянулись. Я увидел в зеркало, как они переговариваются, неровен час, еще пистолеты достанут. Рисковать нельзя. Свернув за угол, я бросил в кузов гранату, затем остановил машину, чтобы выгрузить спящих красавцев.
Гамаль теперь крепко спал, везет же людям! Я громко зевнул и погнал машину.
Глава двадцать первая
— Рассказывай, диГриз, и постарайся ничего не пропускать.
Инскипп был в своем обычном настроении — рычал, фыркал, метался по кают-компании.
— Сначала скажите, как там мои детишки, сынки мои как? Ведь я еще их не видел, как они там?
— В самом деле, как дети? — поддержала меня Анжелина, удобно откинувшись в кресле.
Инскипп заворчал, но деваться ему было некуда.
— Прекрасно. Толстеют. Такие обжоры — все в папу. Скоро сам увидишь. Ну хватит об этом. Мне пришлось лететь черт знает за сколько световых лет, потому что операция
— Мы победили.
— Это не шутки, диГриз. Я могу вас расстрелять.
— Вы меня не тронете. Слишком много в меня вложили. Я серьезно говорю. Мы победили. Стонущая под железной пятой Бурада пока об этом не знает. И клиандцы пока не знают. Это известно только нескольким посвященным — то есть нам.
— Но не мне. Давай выкладывай, и побыстрее.
— Позвольте сначала небольшое представление. Анжелина, радость моя, игрушка у тебя с собой?
Она, не вставая, открыла ящик и протянула мне Штучку. Штучка была гладкая, черная, размером с кулак. С каждого конца у нее было по нескольку небольших отверстий, а на одном конце поблескивали крохотные линзы. Я показал Штучку Инскиппу. Он с подозрением посмотрел на нее.
— Знаете, что это такое?
— Нет. И, сказать по правде, знать не хочу.
— Это памятник на будущей могиле милитаристских устремлений Клианды. Какого типа ваш корабль?
— Легкий штурмовик класса Гнэшер. А к чему все это?
— Терпение — и вы поймете, что к чему. Анжелина подала мне пульт управления. Я насадил Штучку на торчавшую из него антенну. Затем набрал на пульте код штурмовика класса Гнэшер и вынес Штучку в коридор, поближе к главному шлюзу. Анжелина тащила следом упирающегося Инскиппа.
— Представьте себе, — сказал я, — что наш корабль находится на земле и шлюз открыт. Любой шлюз рано или поздно открывается, а Штучка только этого и ждет. Как ждет этого и оператор, находящийся на расстоянии до трех километров от корабля. Как только шлюз открывается, он запускает Штучку. Она влетает в люк и…
Я нажал кнопку ПУСК, и Штучка стартовала. Посвистывая крохотными дюзами, она устремилась вперед, словно странный колибри, вниз по коридору, по направлению к корме.
— За ней! — крикнул я и побежал.
Мы догнали ее двумя палубами ниже, где путь ей преградила закрытая дверь — но преградила лишь на время. Термический резак быстро прожег отверстие, и Штучка полетела дальше. Когда мы добежали до машинного отделения, она уже до половины прогрызла толстую дверь. Внутрь мы ворвались все вместе. Штучка с неуловимой быстротой облетела помещение крутом и резко нырнула прямо под главный генератор, где взорвалась, выпустив облачко черного дыма.
— Это безобидный дымовой заряд, — пояснил я. — В случае боевых действий аппарат снабжается зарядом взрывчатки, достаточным для того, чтобы вывести из строя главный генератор, но не причинять излишних разрушений. Очень гуманное оружие.
— Да ты рехнулся, диГриз.
— Не я. А не в меру развоевавшиеся клиандцы вместе с серыми парнями. Пойдемте выпьем, и я расскажу, как можно побыстрее с ними покончить.
Уютно устроившись в кресле и как следует промочив горло, я пустился в объяснения: