Миры Харлана Эллисона. Том 3. Контракты души
Шрифт:
Талбо тихонько фыркнул:
— Тебе легко так говорить, старина. Ты же когда-нибудь умрёшь.
— А это уже нечестно, Ларри.
— В таком случае помоги мне, чёрт побери! Я ещё ни разу не подходил так близко к решению моей проблемы. Теперь ты мне нужен. У тебя есть специальные знания.
— А ты думал о «3M», или «Рэнд», или даже «Дженерал Дайнемикс»? У них там работают отличные парни.
— Иди к чёрту.
— Ладно. Извини. Дай-ка мне немного подумать.
Баржа с трупами плыла по невидимой воде — безмолвная, окутанная туманом, без Харона, без Стикса, всего лишь обычная
А потом очень тихо, обращаясь скорее к самому себе, чем к Талбо, Виктор сказал:
— Можно сделать это при помощи микротелеметрии. Либо посредством прямого применения технологии микроминиатюризации или уменьшения сервомеханизма, включающего в себя сенсоры дистанционного управления и само исполнительное устройство. Ввести в кровеносную систему при помощи солевого раствора. Отключить тебя при помощи «русского сна» и подсоединиться к чувствительным нервным окончаниям, чтобы ты почувствовал или смог контролировать устройство, точно находишься там… сознательный перенос точки зрения.
Талбо выжидающе посмотрел на него.
— Впрочем, нет, — сказал Виктор. — Ничего не выйдет.
Он продолжал думать. Талбо засунул руку в карман его пальто и вытащил пачку «Собрани». Закурил и продолжал молча ждать. С Виктором всегда так. Он должен отыскать путь в лабиринте.
— Может быть, биотехнический эквивалент: созданный искусственно микроорганизм или личинка… инъекция… установить телепатическую связь… Нет. Слишком много недостатков: возможно возникновение нового эго или конфликта контроля. Изменение восприятия. Может быть, ввести какое-нибудь существо, которое станет размножаться… Нет. Не выйдет.
Талбо курил, загадочный восточный дым обволакивал его лёгкие.
— А как насчёт… ну, скажем, только в качестве гипотезы, — проговорил Виктор, — предположим, эго в определённой степени находится в каждом сперматозоиде — такая идея уже проверялась. Развить сознание в одной клетке и отправить её на выполнение… забудь, метафизическая чушь. О проклятье, проклятье, проклятье…
это нужно хорошенько обдумать, потребуется время, Ларри. Уезжай, дай мне возможность как следует поразмыслить. Я с тобой свяжусь.
Талбо погасил сигарету о борт баржи и выпустил последнюю струю дыма.
— Ладно, Виктор. Насколько я понимаю, моя задача так тебя заинтересовала, что ты готов ею заняться.
— Я учёный, Ларри. Следовательно, я попался. И был бы полнейшим идиотом, если бы этого не произошло. Это относится напрямую… к тому, что мой отец…
— Понимаю. Я уеду. И подожду.
Баржа безмолвно продвигалась вперёд — один искал решение новой задачи, другой размышлял над своими проблемами. На прощание они обнялись.
На следующее утро Талбо улетел домой и ждал много ночей, но, когда в небе сияла полная луна, он знал, что молиться о помощи бесполезно. Молитвы только мутят воду. И гневят богов.
Когда зазвонил телефон и Талбо взял трубку, он уже знал, что означает этот звонок. Пока он
— Мистер Талбо? «Вестерн Юнион». У нас телеграмма для вас из Чехо-Словакии.
— Прочитайте, пожалуйста.
— Она очень короткая, сэр. В телеграмме говорится: «Приезжай немедленно. След найден». И подпись: «Виктор».
Талбо отправился в путь через час после получения телеграммы. С тех пор как он вернулся из Будапешта, самолёт стоял наготове — полные баки, разработанный маршрут. Вот уже семьдесят два дня возле двери томился собранный заранее чемодан, паспорт с визами лежал во внутреннем кармане пиджака. Когда Талбо покинул свою квартиру, в ней ещё некоторое время ощущалось его присутствие.
Полёт показался Талбо бесконечным, он знал, что самолёт находится в воздухе дольше, чем необходимо.
На таможенном контроле, даже несмотря на самую высокую правительственную поддержку (все эти бумаги были просто шедеврами фальшивок) и взятки, Талбо решил, что три мелких служащих с великолепными усами являются настоящими садистами и получают истинное удовольствие, издеваясь над ним; они наслаждались своей, пусть и короткой, зато надёжной властью.
Сказать, что наземный транспорт был медленным, значит ничего не сказать. Талбо подумал о Человеке из патоки, который не может бежать, пока не согреется, а когда согреется, становится слишком слабым и мягким, чтобы бегать.
И неудивительно, совсем как в самой страшной главе дешёвого готического романа, именно в тот момент, когда древнее такси находилось в нескольких милях от цели, в горах неожиданно разразилась яростная электрическая буря. Гроза возникла на крутой горной дороге, разорвав чёрное, словно разверстая могила, небо и закрыв собой горизонт.
Водитель, неразговорчивый человек, чей акцент указывал на то, что он родился в Сербии, удерживал огромный автомобиль на середине дороги с упорством участника родео.
— Мистер Талбо.
— Да?
— Гроза усиливается. Повернуть назад?
— Сколько нам ещё осталось?
— Около семи километров.
В этот момент фары высветили небольшое дерево, которое буря вырвала с корнем и бросила прямо на машину. Водитель резко крутанул руль и нажал на педаль газа.
Голые ветки застучали по крыше — точно ногти царапнули по школьной доске. Талбо поймал себя на том, что затаил дыхание. Смерть его не страшила, но вся ситуация была такой пугающей, что лишала способности здраво размышлять.
— Мне нужно там быть.
— Тогда поедем дальше. Не беспокойтесь.
Талбо откинулся на сиденье. Он видел в зеркало заднего вида, что серб улыбается.
Вдруг почувствовав себя в полной безопасности, Талбо посмотрел в окно. Темноту разрывали вспышки молний, а окружающий пейзаж принимал зловещие, тревожные очертания.
Наконец они прибыли к месту назначения.
Лаборатория — нелепый современный куб, белоснежный на фоне зловещего базальта гор — устроилась над дорогой, изрытой колеями. Они несколько часов поднимались в горы, и теперь над ними высились Карпаты, словно хищники, выжидающие подходящего момента, чтобы напасть.