Миры Империума
Шрифт:
— Это карта! — радостно сообщил он.
Я не разделял его энтузиазма, поскольку видел, что схема в основном отображает Желтую зону, в то время как остальная часть Сети едва очерчена.
— Полегче,— предупредил я,— Масштаб нам неизвестен. Впрочем, крупное ядро справа от центра, скорее всего, родной мир йлокков.
Я изучал узор блеклых пересекающихся линий, стараясь сопоставить его с хранящимися в памяти знакомыми схемами принадлежащей Империуму части Сети и расположением черной точки в Зоне на большой карте Манфреда. В левом нижнем углу лежала
— Такой детальной схемы Пустоши я еще не видел,— поделился я с Хельмом, указывая на участок хаоса.— Эти парни не совсем отстали по части сетевой технологии. Да одна такая карта оправдывает все наше путешествие!
— Но, сэр, а принц?! — выпалил Эмиль.— Мы должны вернуть его домой!
— У сетевых специалистов из Стокгольма ноль-ноль больше шансов определить почтовое отделение этого клопика, чем у нас,— заметил я.
— Сэр! — не унимался Хельм.— А как же, ну, карета? Мы не могли попасть именно в эту линию по чистой случайности! Они, наверное, хотели, чтобы мы ее нашли!
— Или хотел,— поправил я.— Возможно, кто-то, кого заботит благополучие малыша.
— Он тут совсем недолго,— вслух размышлял Хельм.— Подгузник сухой.
— Верно,— согласился я,— Похоже, мы и ребенок прибыли в одно и то же место практически одновременно. Ты прав: вряд ли это чистое совпадение.
— Кому? — размышлял Хельм.— Кому понадобилось заточить дитя — царственное дитя — в подобном месте? И зачем устраивать все так, чтобы бедняжку непременно спасли?
— Спасли? — удивился я.— Да он застрял здесь точно так же, как мы.
— Э... разумеется, сэр...— запинаясь, произнес Хельм, но затем решительно выпрямился.— Сэр, у нас есть машина и даже старая коляска — вы сказали, она тоже челнок! — Он оживился.— Мы можем его использовать. Если необходимо.
— Не знаю, Эмиль,— откровенно признался я.— Мы в стазисе. Похоже, наше восприятие времени субъективно, поскольку так устроена человеческая нервная система. А сколько именно времени прошло? Хронометр в челноке утверждает, что год. Но что такое год? Производное человеческого воображения...
— Сэр! — перебил Хельм,— Это время, необходимое для одного оборота Земли вокруг Солнца! При чем тут воображение?
— Очень даже при чем,— сообщил я.— Это до сих пор лишь идея; возможно, она довольно точно соответствует природному феномену, а может, всего лишь очередная фантазия. Философы еще не решили.
— Но, сэр, все знают...
— Годами все знали, что Земля плоская,— напомнил я ему,— и что Солнце вращается вокруг нее.
— Но они ошибались! — Хельм явно считал данное заявление эффектным.
— Ошибались? Любой идиот может поглядеть на море или степь и убедиться, что они плоские. Смотри: солнце ходит по небу каждый день, и оно встает над горизонтом на востоке, именно там, где должно, если по ночам проходит под землей. Ты отрицаешь очевидное!
— Я понял, сэр. Но у нас есть инструменты, которые не имеют
— Подними домкратом ведущие колеса автомобиля и заведи мотор,— предложил я.— Спидометр покажет, что ты выжимаешь восемьдесят или девяносто.
— На самом деле, — поправил он,— он показывает только то, что колесо, к которому присоединен сенсор, вращается. Но это реальное явление. Спидометр его не воображает.
— Что демонстрирует, как сильно человеческое истолкование, основанное на предрассудках, влияет на наше понимание даже самых элементарных наблюдений, Эмиль.
— Ну,— начал юноша,— вообще-то это не важно...
— Верно. Что мы должны сделать, так это выбрать линию поведения и следовать ей. Пора мне принять решение. Я не могу свалить ответственность на младшего офицера.
Он согласно кивал.
— Я не имел в виду, сэр...
Я сообщил ему, что я в курсе, и отъехал от кареты. Она была покрыта блестящим черным лаком и выглядела новехонькой. На высоких колесах со спицами красовались литые резиновые шины.
— Это фальшивка,— сказал я Хельму.— Она явно сделана специально, чтобы заставить нас искать А-линию с устаревшей транспортной технологией. Но лак и резина — синтетические. Давай-ка выясним, что они пытались спрятать.
Я вновь сдал назад, чтобы совместить двери, на этот раз плотнее. Вспыхнул розовый ореол. Я вернулся в карету, нагибая голову под низким парчовым потолком.
— Сэр,— промолвил Хельм,— может, ее в девяностые сделали, когда те два итальянских парня построили первый, эээ, челнок. Может, они хотели замаскировать аппарат...
— Конечно,— согласился я.— Может. Если так, то это музейный экспонат, который следует вернуть домой. А пока я собираюсь его проверить.
Я вылез из салона и забрался на приподнятое сиденье кучера. Лошадей нет, значит, должен быть мотор. Так и оказалось. Я подозвал Хельма и показал ему элементы управления, спрятанные под изогнутым щитком, который в действительности был отнюдь не декоративной защитой от пыли, поднимаемой копытами лошадей. Проследив за проводами, я обнаружил компактную воздушную камеру и привод левого заднего колеса. Стоило коснуться рычага со значком «вперед», и высокая повозка мягко проехала несколько дюймов.
— Я тут подумал, сэр,— внес свою лепту Хельм, как только залез на козлы рядом со мной, продолжая прижимать к груди спящее дитя,— может, хозяева клопика маленько отстали от расписания. Собирались встрять до того, как мы найдем малыша, но промахнулись аккурат настолько, чтобы пропустить нас вперед.
— Не исключено,— признал я.— Но зачем им оставлять здесь ребенка, заманивать нас, чтобы мы нашли его, и мчаться на помощь, прежде чем мы попадем на крючок?
Ответа я не ожидал, но продолжал молча думать над вопросом. Кто-то, может йлоккские спецслужбы, а может, другой игрок, которого пока нет на сцене, изрядно потрудился, чтобы устроить нам ловушку. Несомненно, на то имелась причина.