Миры Источника. Трилогия
Шрифт:
— Так и было задумано с самого начала, — заметила я. — Только так я могу выполнить свою миссию — будучи неотъемлемой частью Вселенной, обладая властью над фундаментальными силами мироздания, но не связанная предпочтением ни к одной из противоборствующих сторон. Я своя для всех трёх Стихий, однако не принадлежу ни Хаосу, ни Источнику, ни Порядку. Я действительно сама по себе, вся моя Сила — только во мне… Правда, я не рискну называть себя отдельной Стихией.
— Ты уже выяснила, какая опасность угрожает Вселенной?
— Да. Оказывается, я знала об этом давно — но не отдавала себе отчёт в своём
— В самом деле? — удивился Мирддин.
— Представь себе! Я даже пыталась предупредить Колина… а может, и Кевина. Хотя о последнем наверняка утверждать не стану. В отличие от Колина, Кевин не подвергал свои устойчивые комбинации статистической обработке.
— Ага, — сообразил Мирддин. — Это кошки Шрёдингера, о которых мне рассказывала Дейдра?
— Они самые. В результате своих опытов Колин получил некие закономерности в виде двух кривых сингулярных поверхностей, вывел соответствующие формулы и долго бился над выяснением их смысла. А совсем недавно он обнаружил, что эти формулы являются частными решениями так называемых уравнений ван Халлена. Этот учёный жил в двадцать седьмом веке и выдвинул весьма оригинальную космогоническую гипотезу — настолько оригинальную, что её никто не воспринял всерьёз. Из его теоретических выкладок следовало, что на определённом моменте своего существования Вселенная должна размножиться — породить несколько дочерних Вселенных, которые в дальнейшем будут развиваться параллельно и совершенно независимо друг от друга, никак между собой не взаимодействуя. Однако ван Халлен допустил грубейшую ошибку в исходных посылках: в его математической модели Вселенная состояла всего лишь из одного мира, а не из бесконечной совокупности адиабатически замкнутых миров…
— Постой-ка, Софи, — перебил меня Мирддин. — К своему стыду я должен признаться, что совершенно не разбираюсь в теоретической физике. Я предпочитаю метафизику — таково уж воспитание бывшего волхва и прорицателя Мерлина Амброзия. Но если я правильно понял тебя, то получается, что Вселенная не одна, а их множество?
— Этого я точно не знаю, но по логике должно быть так. Вряд ли мы стоим у начала времён. Скорее всего, наша Вселенная не первая в череде порождающих друг друга Вселенных. Но даже если наша Вселенная — пока единственная сущая, то ей недолго осталось быть таковой.
— Значит, те очаги поражения, которые я считал раковыми опухолями пространства-времени…
— Это не опухоли, Мирддин, а зародыши дочерних Вселенных.
Мирддин явно растерялся.
— Так что ж это выходит? — произнёс он недоуменно. — Я ошибся? И Дейдра ошиблась?… Но ведь я чувствовал и сейчас чувствую, что Вселенной грозит гибель!
— Твоё чутьё не подводит тебя, — сказала я. — Породив дочерние Вселенные, Вселенная-мать должна погибнуть. Если, конечно, не вмешаться в естественный процесс и не предотвратить катастрофу.
— Ты знаешь, как это сделать?
— Да, знаю. Есть два пути решения этой проблемы. Первый, самый лёгкий: уничтожить все зародыши. Я могу это сделать прямо сейчас. Второй путь более сложный и требует куда больше времени и сил. Он заключается в том, чтобы, образно говоря, принять у материнской Вселенной роды, сохранив жизнь и ей, и её детям-Вселенным.
— И какой же путь
— Второй, естественно. Я всегда была противницей абортов.
— А ты сможешь правильно принять роды?
— Разумеется, смогу. Собственно, для этого я рождена. И даже не столько для спасения материнской Вселенной, сколько для того, чтобы позволить появиться дочерним Вселенным. Уничтожить зародыши можно и без моей помощи — достаточно лишь спровоцировать преждевременное завершение текущего цикла бытия. Выражаясь фигурально, Вселенной присущ инстинкт самосохранения, и весьма велика вероятность того, что он возобладает над инстинктом продолжения рода.
Мы медленно пошли по неширокой дорожке вглубь сада.
— Что верно, то верно, — согласился Мирддин. — Порядок уже пытался устроить Ночь Брахмы. Во многом логика Стихий подобна логике людей: дети детьми, но и самим жить хочется.
— Вот именно. Поэтому появилась я — ради примирения двух вступивших в конфликт тенденций развития мироздания. Чтобы и волки были сыты, и овцы целы.
— А когда должны наступить роды?
— Точной даты назвать не могу. Приблизительно через двести миллионов лет. Может, чуть меньше.
Мирддин резко остановился. На его лице вновь появилось растерянное выражение.
— Я не ослышался? — переспросил он. — ДВЕСТИ МИЛЛИОНОВ ЛЕТ?!
— Да.
Он покачал головой:
— Значит, я зря порол горячку? У нас ещё уйма времени.
— Ты не совсем прав, — ответила я. — Времени много, но оно не ждёт. Я не случайно появилась именно сейчас, а не через тысячу, десять тысяч или миллион лет. И так же не случайно вы с Хозяйкой нашли меня — по сути дела, я сама пришла к вам. Если мы хотим, чтобы новые Вселенные родились, не уничтожив нашу, я должна приступить к своей работе тотчас, немедленно. Позже было бы поздно. Мне надлежит постоянно контролировать рост и развитие Вселенных-зародышей, исправлять любые отклонения от нормы, негативно влияющие на ткань пространства и времени материнской Вселенной. Кстати, уже возникли серьёзные проблемы в моём родном мире, который последнюю тысячу лет находился под воздействием одного из развивающихся зародышей. Возможно, именно это стимулировало такое бурное развитие в нём науки и техники; не исключено, что благодаря этому возникла космическая цивилизация; однако сейчас мой мир стоит на краю гибели, его нужно спасать — и как раз поэтому я родилась здесь, а не в каком-то другом месте. Я спасу свой мир — а потом придёт черёд и других миров. Так что баклуши бить не придётся. Моё положение сродни положению врача-акушера, которому попался очень трудный пациент, требующий неустанного внимания.
— И ты всерьёз рассчитываешь прожить двести миллионов лет? — осведомился Мирддин с содроганием.
— А почему бы и нет? Если Вселенная скажет «надо»… — Я улыбнулась. — Впрочем, такой жертвы от меня не требуется. Мои дочери, и дочери моих дочерей, и их дочери, и так далее — все они будут Собирающими Стихии. Конечно, не все они станут Собравшими Стихии, в этом нет нужды; зато будет большой выбор — и самые достойные из них продолжат начатое мной дело. А через двести миллионов лет моя далёкая праправнучка доведёт его до логического конца. И её имя будет вписано золотыми буквами на скрижалях истории.