Миры Клиффорда Саймака. Книга 12
Шрифт:
— Но я-то вовсе не о ружьях собирался сказать! — внес поправку Дэвид. — Извините, что вообще упомянул о них. Я только хотел рассказать вам о Мартине и Стелле. Я же останавливался у них и провел с ними несколько дней…
— И как они тебе показались? — поинтересовалась Инид.
— Мартин — угрюмый тип. Крайне неприветливый. Говорил очень мало, а когда говорил, старался ничего не сказать. Да я и видел его нечасто и то мельком. У меня сложилось впечатление, что мой визит ему не по нутру.
— А Стелла?
— Тоже неприветлива, но на
— Кто-нибудь из них двоих опасен? Я имею в виду — опасен для нас?
— Нет, не думаю. Просто с ними неуютно.
— Мы стали слишком самодовольными, — произнесла Эмма робким голоском. — Все у нас шло гладко столько лет, что мы поневоле впали в заблуждение, что так будет всегда. Хорас среди нас единственный, кто по-прежнему начеку. И постоянно чем-нибудь занят. Сдается мне, что и остальные, чем критиковать его, лучше бы нашли себе какое-нибудь полезное занятие.
— Тимоти занят не меньше Хораса, — возразила Инид. — Не бывает и дня, чтоб он не копался в книгах или не разбирался в том, что собрали для него другие. А кто собрал? Дэвид, выезжавший в Лондон, Париж и Нью-Йорк, не побоявшийся покидать Гопкинс Акр ради сбора информации…
— Что ж, дорогая, это, может, и так, — откликнулась Эмма, — а ты сама чем занята, скажи на милость?
— Милые родственники, — взял слово Тимоти, — не стоит придираться друг к другу. Инид делает никак не меньше, чем остальные, а то и больше.
Дэвид бросил взгляд на Тимоти, восседавшего во главе стола, спокойного и красноречивого, и в который раз поразился тому, как удается брату ладить с Эммой и ее хамоватым мужем. Сколько бы его ни провоцировали, Тимоти никогда не повышал голоса. Лицо, окаймленное жидкой седенькой бородкой, напоминало святого, а главное — он неизменно являл собой голос разума перед лицом любых бурь, налетавших на семейный корабль.
— Чем препираться, кто вкладывает больше стараний в преодоление мелких трудностей, — произнес Дэвид, — лучше бы признаться, что никто из нас не сделал ничего серьезного для решения проблемы по существу. Почему бы не сказать себе прямо и честно: мы беженцы, мы забились сюда и прячемся в надежде, что нас не найдут? Но нет, мы не хотим в этом сознаться, хоть и не смогли бы придумать ничего другого даже перед лицом собственной гибели…
— А может, кто-то из нас уже нащупывает путь к решению? — заявил Хорас. — И даже если нет, есть же и другие, кто ищет верный ответ. В Афинах, в плейстоцене…
— Вот именно, — подхватил Дэвид. — Мы, Афины, плейстоцен и Нью-Йорк, если Мартин со Стеллой все еще там. И сколько же нас наберется вместе взятых?
— Не стоит забывать, — ответил Хорас, — что нами счет не исчерпывается, должны существовать и другие группы. Три наши общины — по сути четыре — осведомлены друг о друге. Но должны быть и другие, связанные между собой так же тесно, как наша четверка, но тем не менее не знающие ни о нас,
— Со своей стороны, — повторил Дэвид упрямо, — я продолжаю считать, что мы просто-напросто беженцы, улизнувшие из своей эпохи.
К этому моменту с бараниной было покончено. Нора забрала пустое блюдо, а затем вернулась и водрузила на центр стола дымящийся сливовый пудинг. Эмма не замедлила придвинуть пудинг к себе.
— Оказывается, он уже нарезан, — сообщила она. — Передавайте мне свои десертные тарелки. Для желающих найдется и подливка.
— Сегодня я, когда бродил по полям, повстречал Колючку, — сказал Дэвид. — Он, как обычно, играл в свою глупую игру-попрыгушку.
— Бедный Колючка, — высказался Тимоти. — И угораздило же его забраться сюда вместе с нами! Он же тогда просто заглянул в гости, но оказался с нами в минуту отправления. Хоть он и не член семьи, но бросить его было бы негоже. Надеюсь, ему с нами хорошо…
— По всем признакам, он чувствует себя неплохо, — заметила Инид.
— Вряд ли мы выясним, хорошо ему или нет, — объявил Хорас. — Ему же не дано говорить с нами.
— Он понимает больше, чем мы подозреваем, — сказал Дэвид. — Не надо заблуждаться, воображая, что он глуп.
— Колючка — инопланетянин, — констатировал Тимоти. — Жил в соседнем семействе на правах домашнего любимца — нет, это не вполне точно, но состоял с ними в каких-то отношениях. В те дни многие земляне вступали в отношения с пришельцами, и характер таких отношений было не всегда легко понять. По крайней мере, для меня они так и остались загадкой.
— С Генри все было иначе, — заметила Инид. — Он из нашей собственной семьи. Может, родство и дальнее, но он все равно из наших. И отправился с нами, в сущности, добровольно.
— Подчас я испытываю за него тревогу, — заявил Тимоти. — Не слишком-то часто он показывается нам на глаза.
— Занят, — пояснил Дэвид. — Развлекается. Бродит по стране за пределами поместья, наводя ужас на простых селян, да и на помещиков — эти тоже невежественны, как крестьяне, и верят в призраков. Зато нам он приносит уйму местной информации. Благодаря ему, и только благодаря ему, мы довольно широко осведомлены о том, что творится за пределами Гопкинс Акра.
— Но Генри вовсе не призрак! — воскликнула Эмма так, словно объявила официальный протест. — Не следовало бы толковать о нем в подобном тоне…
— Разумеется, он не призрак, — согласился с сестрой Дэвид, — но достаточно похож на призрака, чтоб одурачить любого, кто не знает в чем дело.
Прервав с общего согласия разговор, они приступили к пудингу, который оказался вязок, но исключительно вкусен. И вдруг прозвучала мысль — не голос, а мысль, но настолько сильная и ясная, что ее восприняли все за столом: