Миры Клиффорда Саймака. Книга 12
Шрифт:
Детей в процессии не было. Были подростки, были люди среднего возраста, были пожилые и совсем старые, опирающиеся на трости и посохи и даже ковыляющие на костылях. И вместе с ними бежала, прыгала, вышагивала, семенила, ползла вереница инопланетян — их было меньше, чем людей, но вполне достаточно, чтобы произвести впечатление на стороннего наблюдателя.
Одно из созданий, смахивающее на привидение, то плыло на уровне процессии, покачиваясь вверх-вниз, то взмывало высоко над нею, и непрерывно меняло облик. Другое, трехногое, вышагивало как на ходулях, при этом тело его не имело никаких характерных черт и если напоминало что-то, то простую коробку. Было существо, совмещающее в себе ползуна и катуна
Люди не обращали на инопланетян ни малейшего внимания, словно те ничем не отличались от обычных людей. И инопланетяне, в свою очередь, как бы не замечали людей, — казалось, они знают этих людей давным-давно и давно поняли, что в них нет ничего интересного. У Инид создалось впечатление, что все они, и люди и инопланетяне, чего-то ждут, но не какого-то единого для всех знамения, а каждый своего персонального откровения.
Она вспомнила про робота Джонса и принялась озираться, но Джонс как сквозь землю провалился. Роботов вокруг было множество, причем почти все они предпочитали не вклиниваться в процессию, не смешиваться с людьми и пришельцами, а держаться особняком. Их было много, а вот Джонса она, как ни высматривала, не видела. Мелькнула мысль, что он собирался пройти вперед, и, если поспешить, его еще можно догнать. Инид была голодна, и перспектива горячей свинины со свежим хлебом, обещанная Джонсом, звучала очень заманчиво. Какой же глупостью с ее стороны было позволить ему потеряться!..
Она пустилась бегом вдоль процессии, но буквально через несколько шагов остановилась. Она же не заметила, в каком направлении он пошел, и, бросившись вдогонку, может на деле не приближаться к нему, а отдаляться. И тут над самым ее ухом раздался голос — гнусавый, явно не человеческий, хоть и употребляющий человеческие слова:
— Добрая гуманоидная особь, ты не откажешься оказать мне небольшую услугу?
Инид невольно дернулась, отпрыгнула вбок и только потом обернулась.
Разумеется, это оказался пришелец — она знала заранее, что пришелец, — но, пожалуй, чуть более человекоподобный, чем большинство других. Выгнутую вперед длинную тощую шею венчала голова с удлиненной мордой, напоминающей одновременно исхудавшего за зиму коня и удрученного гончего пса. Безобразно кривые ноги, числом две, поддерживали туловище — раздутый бородавчатый мешок. Длинные гибкие руки, тоже две, извивались как кобры под музыку факира. Уши торчали в стороны и смахивали на мегафоны. На лбу расположились две кучки глаз всех цветов радуги. Широкий рот обрамляли слюнявые губы. В довершение всего по бокам тощей шеи шевелились жабры, шумно вздымаясь и опадая в ритме дыхания.
— Вне сомнения, — объявил пришелец, — для тебя я есть мерзкое зрелище. Как человеческие особи представлялись мне мерзкими, пока я не привык к их виду. Но сердце во мне доброе, а честность превыше всего.
— Нисколько не сомневаюсь, — произнесла Инид.
— Я осмелился подойти к тебе, — продолжал он, — поскольку из всех присутствующих здесь особей ты одна, если не ошибаюсь, не вовлечена в происходящее. Сие внушает мне веру, что ты согласишься пожертвовать мне малую долю своего времени.
— Не представляю себе, чем могу быть тебе полезной.
— Однако можешь. Вне сомнения, можешь, — повторил он настойчиво. — Весьма необременительная задача, которую, вследствие запутанных причин, я тем не менее не в состоянии выполнить лично. Мне, увы, недостает… — На удрученной конепесьей морде появилось выражение нерешительности, пришелец
— В силу отсутствия собственных рук?
— Нет, не рук, а иного свойства, сущность которого я не способен передать тебе терминами, понятными для тебя. Сие есть моя вина, а ни в малой мере не твоя. — Инид, совершенно сбитая с толку, бросила на пришельца недоуменный взгляд. — Ты все еще страдаешь недопониманием?
— Боюсь, что да. Придется тебе рассказать подробнее.
— Ты зришь здесь многих особей, шествующих со всей серьезностью, и все стараются, все ищут, но каждый ищет свое, присущее только ему. Возможно, искусную картину, какую бы желал изобразить на холсте. Или музыкальное сочинение, каким бы восторгались все другие ценители. Или архитектурную идею, какую некто в той процессии тщился отразить на бумаге в течение долгих лет.
— Так вот оно что! — воскликнула Инид. — Вот что они высматривают…
— Именно и точно. Я полагал, что тебе сие известно.
— Я понимала, что они ищут что-то. Но не догадывалась что.
— Поиск некоей цели характерен не только для земных обитателей.
— Ты намекаешь, что тоже ищешь что-то? И тебе нужна моя помощь? Сэр, я положительно не могу взять в толк, каким образом я способна помочь.
— Я занят поиском идеи и многократно старался вызвать ее к жизни, однако идея каждый раз недовоплощалась. И когда я прознал про эту процессию и ее поисковый смысл, я сказал себе: ежели процессия плодотворна для земных особей, то нет ли самой малой надежды, что ей суждено стать плодотворной и для меня?
— И оправдалась твоя надежда?
— Уповаю, что оправдалась. Идея полностью определилась умственно, но воздержусь утверждать это бесповоротно, пока не отыщу особь, согласную подержать палец на перекрестье нитей.
— Только речь, конечно, не о пальце и не о нитях.
— Совершенно верно, прекрасная леди. Ты разумеешь быстро и внимаешь пристально. Будешь ли внимать далее?
Инид огляделась. Робота Джонса по-прежнему нигде не было видно.
— Ладно, буду внимать. Постараюсь внимать пристально.
— Прежде всего, — провозгласил пришелец-конепес, — я обязан явить тебе свою честность. С прискорбием извещаю тебя, что прибегнул к обману. Все прочие инопланетные, участвующие в процессии, составляют особо отобранную группу. Их допустили к участию, ибо они обладают даром поднимать восприимчивость земных особей на высший галлюцинаторный уровень. Воспаряя в галлюцинациях, соучастники данной процессии сумеют воспринять модель высокого искусства, к коему направлены их помыслы. Более того, среди различных инопланетных есть такие, кто способен руководить материализацией видений, дабы картина возникала из разума без посредства кистей и красок. Или музыка, настоящий звук, без посредства инструментов и партитур. Допустимо выразиться так — дабы произошло короткое замыкание между концепцией и ее воплощением.
— Но это немыслимо! — вскричала Инид, внезапно вообразив себе ливень живописных полотен, который падает с неба под музыку, идущую ниоткуда.
— В определенных случаях отнюдь не немыслимо, — заявил Конепес.
— Пока что ты говоришь прямо и откровенно, — отметила Инид. — Но ты упомянул, что прибег к обману. С какой стати?
— Обман в том, что я присоединился к процессии с целью трудиться отнюдь не на благо земных особей, а на благо себя самого. Я питал надежду, что рвение соучастников пополнит и подстегнет мои прежние умения.