Миры Клиффорда Саймака. Книга 13
Шрифт:
Облачка пыли вились вокруг его башмаков и белили отвороты брюк.
Вот и дом старины Адамса, на той стороне. Как Адамс им гордился! Широченные окна, облицовка из серого дикого камня… Теперь камень зеленый от ползучего мха, разбитые окна — словно ощеренные пасти. Бурьян заполонил лужайку, забрался на крыльцо; высокий вяз уперся ветвями во фронтон. Грэмп еще помнил тот день, когда Адамс посадил его.
Он остановился посреди заросшей улицы — ноги по щиколотку в пыли, руки сжимают трость, глаза плотно закрыты…
Через дымку лет донеслись до него крики играющих детей, тявканье
Май 1946 года. Сорок четыре года назад. Они с Адамсом только что вернулись домой с войны…
Звук шагов, приглушенных пылью, заставил Грэмпа испуганно открыть глаза.
Перед ним стоял молодой мужчина лет тридцати или около того.
— Доброе утро, — поздоровался Грэмп.
— Надеюсь, я вас не напугал? — сказал незнакомец.
— Вы видели, как я стою тут болван болваном, с закрытыми глазами?
Молодой человек кивнул.
— Я вспоминал, — объяснил Грэмп.
— Вы тут живете?
— Да, на этой самой улице. Последний здешний обитатель, можно сказать.
— Тогда вы, может быть, поможете мне.
— Постараюсь, — ответил Грэмп. Молодой человек замялся.
— Понимаете… Дело в том… Ну, в общем, я совершаю, как бы это сказать, что-то вроде сентиментального паломничества…
— Понятно, — сказал Грэмп. — Я тоже.
— Моя фамилия Адамс, продолжал незнакомец. — Мой дед жил где-то здесь. Может быть…
— Вот этот дом, — показал Грэмп. Они постояли молча.
— Славный уголок был, — заговорил наконец Грэмп. — Вон то дерево ваш дедушка посадил сразу после того, как с войны приехал. Мы с ним всю войну вместе прошли и вместе вернулись. И погуляли же мы в тот день…
— Жаль, — произнес молодой Адамс. — Жаль… Но Грэмп словно и не слышал его реплики.
— Так вы говорите, ваш дед! Я что-то потерял его из виду.
— Умер, — ответил молодой Адамс. — Уже много лет назад.
— Помнится, он влез в атомные дела, — сказал Грэмп.
— Совершенно верно, — с гордостью подтвердил Адамс. — Сразу подключился, как только началось промышленное применение. После Московского соглашения.
— Это когда они порешили, что воевать больше невозможно.
— Вот именно.
— В самом деле, — продолжал Грэмп, — как воевать, когда не во что целиться.
— Вы подразумеваете города? — сказал Адамс.
— Ну да. И ведь как все чудно вышло… Сколько ни пугали атомными бомбами — хоть бы что, все равно за город все держались. А стоило предложить им дешевую землю и семейные вертолеты, так и кинулись врассыпную, чисто кролики, чтоб им…
Джон Дж. Вебстер решительно поднимался по широким ступеням ратуши, когда его догнал и остановил оборванец с ружьем под мышкой.
— Привет, мистер Вебстер.
Несколько секунд Вебстер озадаченно рассматривал ходячее огородное пугало, потом лицо его расплылось в улыбке.
— А, это ты, Леви. Ну, как дела?
Леви Льюис осклабился, обнажив щербатые зубы.
— Ничего, так себе. Сады все гуще, молодые кролики нагуливают
— Ты случайно не причастен к этой заварухе с брошенными домами? — спросил Вебстер.
— Никак нет, ваша честь, — отчеканил Леви. — Мы, скваттеры, ни в чем дурном не замешаны. Мы все люди богобоязненные, законопослушные. А дома эти занимаем только потому, что нам ведь больше негде жить. И кому вред от того, что мы селимся там, где все равно никто не живет. Полиция знает, что мы не можем за себя постоять, вот и валит на нас все кражи и прочие безобразия. Делает из нас козлов отпущения.
— Ну, тогда ладно, — ответил Вебстер. — А то ведь начальник полиции хочет сжечь заброшенные дома.
— Пусть попробует, — сказал Леви. — Только как бы сам не обжегся. Развели огороды в банках, заставили нас фермы бросить, но уж дальше мы ни на шаг не отступим.
Сплюнув на ступеньку, он продолжал:
— Случайно у вас нет при себе какой-нибудь мелочи? У меня совсем патронов не осталось, а тут эти кролики…
Вебстер сунул два пальца в жилетный карман и выудил полдоллара. Леви ухмыльнулся:
— Вы сама щедрость, мистер Вебстер. Доживем до осени, я вас белками завалю.
Скваттер козырнул на прощание и зашагал вниз по ступенькам; ствол ружья поблескивал на солнце. Вебстер повернулся и вошел в здание.
Заседание муниципального совета было в полном разгаре.
Начальник полиции Джим Максвелл стоял около стола, мэр Пол Картер говорил, обращаясь к нему:
— Тебе не кажется, Джим, что с твоей стороны несколько опрометчиво настаивать на таких мерах?
— Нет, не кажется, — ответил начальник полиции. — Изо всех домов только два или три десятка заняты законными владельцами, точнее первоначальными хозяевами, ведь на самом деле дома эти давно уже принадлежат муниципалитету. И никакого толку от них, одни только неприятности. Хоть бы ценность какую-то представляли, не как жилье — как утиль, но ведь и того нет. Строительный лес? Мы больше не употребляем дерева, пластики лучше. Камень? Его заменила сталь. Короче говоря, ничего такого, что можно было бы реализовать. А между тем они становятся пристанищем мелких преступников и нежелательных элементов. Да там теперь такие заросли образовались, лучшего укрытия для всевозможных правонарушителей и не придумаешь. Как что-нибудь натворил — прямым ходом туда, в заброшенные кварталы, там преступнику ничего не грозит: я могу хоть тысячу человек послать, все равно он от них ускользнет. Сносить — слишком дорого обойдется. И оставлять нельзя: они как бельмо на глазу. В общем, надо от них избавляться, и самый простой и дешевый способ — огонь. Все необходимые меры предосторожности будут приняты.
— А как с юридической стороной? — спросил мэр.
— Я выяснил: всякий человек вправе уничтожить свое имущество удобным для него способом, если при этом не подвергается угрозе имущество других лиц. Очевидно, это правило применимо и к имуществу муниципалитета.
Олдермен Томас Гриффин вскочил на ноги.
— Вы только ожесточите людей! — воскликнул он. — Там ведь много таких домов, которые переходили из рода в род, а люди еще не освободились от сентиментальности…