Миры Клиффорда Саймака. Книга 16
Шрифт:
Клайн и Поллард затратили много часов, мастеря шлем из свинца с телевизионным устройством на месте лицевых прозрачных пластин. Биолог Говард залез в переоборудованный скафандр, и его спустили внутрь башни тем же порядком. Когда его через минуту вытянули, он заливался отчаянным плачем, как малое дитя. Эллис поволок его следом за старым доком и Дайером, а Говард цеплялся за руки археолога и в промежутках между рыданиями пускал пузыри.
Поллард выдрал из шлема телеустройство и совсем уже вознамерился сделать новый шлем
— Будете продолжать в том же духе, и в экипаже не останется ни одного человека…
— Но на этот раз может получиться, — объявил Клайн. — Не исключено, что до Говарда добрались именно через телевизионные вводы.
Уоррен остался непреклонен:
— Может получиться, а может и не получиться.
— Но мы обязаны, что-то предпринять!
— Нет, пока я не разрешил.
Поллард стал надевать тяжелый глухой шлем себе на голову.
— Не делайте этого, — предупредил Уоррен. — Шлем вам не понадобится, потому что вы никуда не пойдете.
— Я лезу в башню, — решительно заявил Поллард.
Уоррен сделал шаг вперед и без дальнейших разговоров взмахнул кулаком. Кулак врезался Полларду в челюсть и сбил его с ног. Уоррен повернулся к остальным:
— Если кого-нибудь еще тянет поспорить, я готов открыть общую дискуссию — по тем же правилам.
Желающих вступить в дискуссию не нашлось. Уоррен не мог прочесть на лицах ничего, кроме усталого отвращения к возомнившему о себе капитану. Молчание нарушил Спенсер:
— Вы расстроены, Уоррен, и не отдаете себе отчета в своих поступках.
— Отдаю себе полный отчет, черт побери! — взревел Уоррен. — Отдаю себе отчет, что есть какой-то способ залезть в эту башню и вылезти назад без полной потери памяти. Только не тот способ, какой выбрали вы. Так ничего не выйдет.
— Вы можете предложить что-нибудь другое? — поинтересовался Эллис не без ехидства.
— Нет, — ответил Уоррен, — не могу. Пока не могу.
— А чего вы хотите от нас? — продолжал Эллис. — Чтоб мы сели в кружок и били баклуши?
— Хочу, чтоб вы вели себя как взрослые люди, — отрезал Уоррен, — а не как орава мальчишек, заприметивших фруктовый сад и жаждущих забраться туда во что бы то ни стало. — Он оглядел подчиненных одного за другим. Никто не проронил ни слова. Тогда он добавил: — У меня на руках уже три хнычущих младенца. Мне ни к чему увеличивать их число.
И ушел по косогору прочь, на свой корабль.
13
Итак, их память обчистили, и скорее всего при посредстве яйца, притаившегося в башенке. И хоть никто не посмел высказать это открыто и вслух, всех донимала одна и та же надежда: что, если найдется способ выудить похищенные знания обратно? И даже больше того: что, если удастся не мытьем, так катаньем заполучить, отсосать из яйца и другие захваченные им знания?
Уоррен сидел за столом
Может, стоило позволить им довести свою затею до конца? Но в таком случае они продолжали бы дудеть в одну дуду, пробуя все новые варианты одной и той же схемы и не понимая, что если схема подвела дважды подряд, надо отбросить ее за непригодностью и поискать что-нибудь иное.
Спенсер первым догадался, что они утратили знания, не ощущая утраты, — в том-то и коварство, что не ощущая. Они и сейчас, сию минуту, считают себя людьми науки и являются таковыми, кем же еще! Но они отнюдь не столь умелые, не столь знающие люди, как прежде. И не понимают этого. В том-то и чертовщина — они не ощущают утраты знаний.
Сейчас они презирают капитана за рукоприкладство. Ну и наплевать! На все наплевать, лишь бы помочь им найти путь к спасению.
Забывчивость. Напасть, известная по всей Галактике. И есть куча объяснений этой напасти, куча хитроумных высоколобых теорий о том, отчего да почему разумные существа забывают то, что было усвоили. Но может, все эти теории ложны? Может, забывчивость объясняется не какими-то капризами мозга и вообще не психическими причинами, а бессчетными тысячами разбросанных по Галактике ловушек, помалу осушающих, обкрадывающих, обгрызающих коллективную память всех разумных созданий, живущих среди звезд?
На Земле люди забывают медленно, капля за каплей на протяжении долгих лет — и, быть может, потому, что ловушки, в зону действия которых входит наша родная планета, расположены очень далеко от нее. А здесь человек забывает иначе — полностью и мгновенно. Не потому ли, что здесь до ловушек памяти рукой подать?
Уоррен попытался представить себе размах этой, условно говоря, операции «Мыслеловка» и спасовал: самая идея такой операции была слишком грандиозной, да и слишком шокирующей, чтобы мозг согласился ее воспринять. Кто-то поставил себе задачей облететь захолустные планетки, ни на что не годные, не способные привлечь ничьего внимания, и заложил ловушки. Собрал ловушки группами, построил башенки, оберегающие их от непогоды и от случайностей, и пустил в действие, подключив к питательным бакам, захороненным глубоко под почвой. И улетел домой.
А годы спустя — тысячу, а то и десять тысяч лет спустя — этот кто-то должен вернуться и выбрать из ловушек накопленные знания. Как охотник ставит капканы на пушных зверей, как рыбак маскирует западни для омаров и закидывает сети на осетров.
Здесь собирают урожай, подумалось Уоррену, постоянный нескончаемый урожай знаний всех рас Галактики…
Но если так, что же за раса установила такие ловушки? Что за охотник шастает по звездным дорогам, собирая добычу?
Разум отказывался рисовать себе расу столь бесчестную.