Миры Пола Андерсона. Т. 1. Зима над миром. Огненная пора
Шрифт:
— Честно говоря, я уже волнуюсь, — сказал он. — У Ларреки должен быть кто-то возле приемника круглосуточно.
Либо наша идея не сработала, либо…
Его прервал тихий, как писк насекомого, но все же отчетливый в наступившей тишине звук:
— Говорит Порт-Руа. Вы — пленники-люди?
Джилл вскочила и заплясала от радости.
— Да, — ответил Спарлинг, тоже испытывая облегчение, но не так остро, как она. — У нас все в порядке, А у вас?
— Тихо. Слишком тихо, по-моему.
— Ага. Это ненадолго. Связать нас с командиром
— Не так сразу. Он инспектирует систему сигнализации. Ждем к завтрашнему утру. Могу связать вас с Примаверой.
— Не надо. Лишний расход батарей. Я не смог протащить контрабандой достаточный запас. — «Да и с Родой я сейчас не хотел бы говорить». Свяжитесь с ними и сообщите, что с нами очень хорошо обращаются. Я вызову вас снова — скажем, послезавтра, около полудня. А пока — до свидания. Удачи вам.
— Да снизойдет к тебе доброта Двоих, и да не причинит тебе зла Бродяга.
Спарлинг отключил рацию.
— Ну вот, — сказал он, — мы сделали большой шаг в нужном направлении.
— Ты сделал! — воскликнула она, бросаясь к нему нашею.
Они шли под звездами и лунами. Свет, падающий меж вершинами гор на безлесную гряду холмов, окрашивал её лавандой, переходящей вдали в пурпур там, где сливалось небо с землей на закрытом дымкой горизонте. Мягкий теплый воздух был напитан запахами. Пели какие-то создания, напоминающие канторов Южного Бероннена.
— Я даже не думал, что Огненной порой возможны такие ночи, а ты? — спросил он. И взглянув на нее, добавил: — Это как у нас с тобой — все вокруг рассыпается и гибнет, а мы упиваемся радостью.
Они шли, сплетя пальцы, и она чуть-чуть их сжала:
— У людей всегда, наверное, так было. Иначе они бы вымерли.
Он поднял глаза к звездам:
— Я вот думаю, не древнее ли иштарийское небо мы видели?
— Ты имеешь в виду тот Дар, что показывал Арнанак?
— Именно его. Я бы хотел, чтобы мы могли на него взглянуть получше. Я думаю, что это была модель неба, заключенная в микрокомпьютере на основе кристалла с питанием от солнечных батарей или долгоживущих изотопов. То ли для космической навигации, то ли для обучения, то ли… — он вздохнул. «Я здесь со своей возлюбленной, а занудствую, как профессор». — Кто может знать, что было на уме у покойника? Тем более у вымершего народа.
— Если они вымерли, — подхватывая эту тему не менее охотно, чем разговор о них самих, ответила Джилл. — Они могли уйти ещё куда-нибудь. Посмотри, они же смогли создать предмет, который сопротивляется разрушительному влиянию времени более миллиарда лет. А где-то на севере лежат остатки их колонии — выветренные, полузасыпанные, и если мы их найдем, то посчитаем руинами. Но если они смогли сделать такое, может быть, они смогли и выжить?
— Если, если и если! — воскликнул он, ощутив, как кратковременна жизнь человека.
— Мне часто кажется, что это самое замечательное слово в человеческом языке, — заметила Джилл.
— Конечно,
— Нет, милый. Мы сделали.
— Я много бы дал за то, чтобы знать, как передать эту информацию. Как бы сделать так, чтобы она не умерла с нами, если такое случится?
— А почему не сказать Ларреке? Что ещё можно придумать? Он сообщит в Примаверу. И смотри, — Джилл поднялась, захваченная собственной мыслью. Правда становится известна. Арнанак использует мифы и предрассудки в политических целях. Если тассуры поймут, что дауры смертны, что он просто договорился с представителями других видов и что они ему помогают в обмен на обещание лучших земель после гибели цивилизации — ты себе представляешь, какой это удар для боевого духа?
Он покачал головой:
— Нет, милая. Я об этом уже думал. Если слово разойдется, значит, его секрет выдали, а кто мог это сделать, кроме нас? Он там, в хижине, рассказал нам историю своего путешествия, и другим он тоже о нем рассказывал, но о своих политических целях не — говорил — от этого исчезла бы его власть над их душами.
— Именно, — подтвердила она.
— И ему не надо будет знать технологию радиосвязи, чтобы понять, кто это разболтал секрет. А тогда…
— Не могу себе вообразить, чтобы он был мстителен.
— Может быть, да, может быть, нет. Он может убить нас из предосторожности. Так рисковать тобой я не могу.
— Да-а, я тебя понимаю. Я у себя одна. — Она остановилась, и ему пришлось остановиться тоже. В нежном свете он увидел, как она сморщила нос в улыбке. — Что ещё важнее, ты у меня тоже один.
Он притянул её к себе. Дерн был из Т-трав, пушистый и мягкий.
Позже он приподнялся на локте и глянул на это чудо — на нее.
Подняв руку, она взъерошила его волосы.
— Беру обратно свои слова, — промурлыкала она.
— Какие?
— Насчет того, что «если» — самое чудесное слово. Ему — только второе место. А первое — хорошему английскому возвратному глаголу, произнесенному тобой после слова «давай-ка».
Некоторое время они могли прожить без своих дополнительных рационов. Но когда они объявили о своем желании уйти с ночевкой, Иннукрат выдала им небольшой паек.
— На западе крутые горы, — сказала она. — Вам лучше быть в хорошей форме.
— Ты хорошая женщина, — сказал Спарлинг. Его мучила совесть.
— Если ты говоришь, что думаешь, то, когда ты вернешься домой и снова обретешь силу, не забудь — не меня, а моих детей.
Покинув ферму, люди ускорили шаг. Спарлинг нес карманный компас, разрешенный ему, потому что тассуры видели подобия таких у легионеров, Джилл записывала наблюдения под его диктовку. Арнанак, не видя вреда в том, чтобы они вели записи того, что видят, не возражал против бумаги, карандашей и планшета.
— Ты действительно можешь так точно измерять расстояние шагами? — спросила Джилл.