Миры Пола Андерсона. Т. 10. Сага о Хрольфе Жердинке

Андерсон Пол Уильям

— Да. Нам есть о чем потолковать. Хорошо бы по-братски разделить трапезу и осушить пару кубков. Правду говоря, я не имею ничего против тебя, Хрольф, хотя твой отец, будучи моим гостем, и составил против меня заговор. Пускай твои люди этак хитро поглядывают на меня, но я желаю оказать тебе высокую честь. Итак, если ты назовешь себя и сядешь напротив, я спущусь вниз и встану рядом с тобой. Здесь ужасно холодно, не так ли? Я не хочу, чтобы вы мерзли под моим кровом. Идите и садитесь вокруг костра.

Воины Хрольфа переглянулись и осторожно отошли назад, когда Адильс подошел к ним. Вскоре они уселись на скамьи

вокруг одного из костров. За ними уселись Адильс и вожди шведской дружины. Все это очень походило на заранее запланированное предательство, когда нарушается древний обычай, согласно которому дозволено обнажить только нож, чтоб отрезать себе мяса или пирога. Датчане же также не рискнули расстаться со своим оружием, но никто и не настаивал на этом.

Внесли множество рогов, полных пива. Адильс выпил за здоровье гостей и начал веселую, хотя и бессмысленную, болтовню, стараясь при этом побольше увидеть и услышать. Его многочисленные воины, которых было легко узнать, несмотря на то что они были одеты в кафтаны слуг, тем временем все подкладывали дрова и сухой торф в огонь. Алые, голубоватые и желтые языки пламени вздымались все выше и выше. С каждым мгновением становилось все нестерпимее сидеть рядом с ним. Огонь гудел все громче и громче. Потолок над датчанами напоминал штормовое небо, весь в наплывах ярко-красного дыма. Жара надвигалась лавой. Кречеты взлетели вверх, сокол вспорхнул прочь.

Адильс засмеялся:

— Люди не слишком преувеличивают, когда прославляют вашу отвагу и готовность к бою, славные датские воины. Похоже, вы воистину превосходите всех прочих, и молва о вас не лжет. Что ж, подбросьте-ка еще дров в огонь, чтоб я наконец понял, кто же из вас конунг Хрольф. Что до меня, то хотя я сегодня еще не был во дворе на морозе, мне кажется, что сейчас становится немного жарко.

Он сделал знак своим людям. Те отодвинули свои скамьи подальше от огня. Костровые бегали туда-сюда, принося все новые охапки поленьев. Сплошь покрытые копотью, они внимательно наблюдали за гостями.

Кольчуги и нижние плотные куртки удваивали мучение от жары. Пот потоком струился с датчан, нестерпимо жгло глазные яблоки — казалось, будто их пекут на огне — дым въедался в ноздри и с паром выходил из-под одежды, прилипшей к коже. Губы потрескались. Языки стали походить на те догоревшие головешки, что шведы выуживали из разворошенного костра, чтоб на их место подбросить новые поленья, да так скоро, словно они работали на самого Сурта.

— Дом Храни — ничто по сравнению с этим, — тихо сказал Хьялти. — Интересно, что будет дальше?

— Он не просто надеется узнать, кто из нас Хрольф — он желает смерти нашему конунгу, — ответил Свипдаг, — ведь еще немного, и никто из нас не сможет вынести этот проклятый жар.

— Я клялся никогда не уступать ни огню, ни железу, — послышался тихий шепот конунга Хрольфа, едва слышный сквозь гул и треск огня.

Бьярки, незаметно наклонившись вперед, подвинул свой щит, чтобы прикрыть им от жары своего господина. Так же поступил Хьялти, прикрывший Хрольфа с другой стороны. Но они оба не осмеливались помогать своему конунгу открыто, так как этим выдали бы его.

Косясь сквозь бешеное пламя, датчане видели, что конунг Адильс и его воины, ухмыляясь, отодвинулись от огня настолько далеко, насколько это было возможно. Несомненно,

шведский конунг пытался их измучить.

— Его обещания прекрасно звучат, ничего не стоят, — проворчал Старульф. — Он что, хочет сжечь нас заживо?

Хьялти уставился на свои колени:

— Мои штаны начинают тлеть, — сказал он, — если мы останемся здесь, то погибнем… погибнем весьма красиво.

Трое из костровых подбежали к огню и подбросили несколько новых вязанок хвороста. Искры полетели вокруг. Слуги злобно хохотали.

Бьярки взглянул на Хрольфа и Свипдага. Одна и та же мысль возникла у них одновременно. Норвежец прокричал половину такой висы:

Пламя в палате брашну обрящет!

Он и Свипдаг вскочили на ноги. Каждый схватил кострового и швырнул в огонь.

— Теперь сами наслаждайтесь теплом, — крикнул Свипдаг, — а мы уже пропеклись насквозь!

Хьялти сделал то же самое с третьим. Остальные бросились наутек. Эта смерть не была столь ужасна, как принято думать, ибо никто не может прожить в таком огне дольше одного удара сердца.

Конунг Хрольф выпрямился и, схватив свой щит, швырнул его в костровую яму и закончил вису:

Прыгай повыше — и жар не изжарит!

Его воины поняли своего господина и сразу же стали швырять следом свои щиты. Таким образом они сумели сбить пламя до такой высоты, что уже не составляло труда перепрыгнуть через костер.

Адильс и его люди услышали глухие удары, увидели тела, охваченные огнем — как вдруг из пламени с шумом выскочили тринадцать воинов без щитов, но в шлемах и кольчугах, покрытые копотью и промокшие от пота, но жаждущие крови больше, чем воды. Одежда на них местами обуглилась, на щеках вздулись волдыри, но в руках они держали клинки, сверкавшие ярче огня.

В ужасе воины Адильса беспорядочно метались перед дружиной Хрольфа. Датчане сразу вступили в схватку с теми, кто был облачен в кольчугу и держал меч. Так же как и раньше, многие почувствовали, что не может быть удачи в схватке на стороне хозяина, решившего убить своих гостей.

— Я здесь, родственничек! — крикнул Хрольф и направился к Адильсу.

Свист Скофнунга мешался с грозным смехом Хрольфа.

Адильс поспешил спастись бегством. Одна из колонн, подпиравших крышу, была украшена огромной фигурой бога, опирающегося на свой щит. Этот щит оказался дверью, за которой зияла пустота. Адильс проскользнул туда и захлопнул дверь за собой.

— Надо пробить в этом щите дыру, — крикнул Хьялти.

— Нет! — воскликнул Хрольф. — Будем мы еще ползать по каким-то подземельям. Мы ведь не червяки, как Адильс!

— Он может устроить нам какую-нибудь ловушку, — кивнул Свипдаг. — И мы ничего не сможем с ним сделать, потому что он колдун.

Адильс действительно покинул свой дом. Выбравшись из-под земли недалеко от покоев королевы, он вошел к ней. Ирса была у себя. Ее наперсницы в ужасе отшатнулись, увидев конунга в пропотевшей, грязной одежде.