Миры Пола Андерсона. Т. 7. Волна мысли. Сумеречный мир

Андерсон Пол Уильям

Он остановился как вкопанный, почувствовав, как по спине его пробежал холодок. Бог ты мой! Как далеко находятся все эти звезды!

Земля у него под ногами в тот же миг уменьшилась до размеров жалкого камешка, который несся по бескрайней темени мира. Огромные, пышущие жаром светила окружали его. До них было так далеко, что ему почему-то захотелось плакать.

Арчи Брок бегом понесся домой.

Мальчик проснулся рано, хотя стояло лето и в школе не было занятий, а до завтрака была еще уйма времени. Улочка и город за окнами в лучах утреннего солнца казались чистыми и опрятными. Если бы не грузовик, прогромыхавший по мостовой, и не человек в синей рабочей робе, уверенным шагом

направлявшийся к маслобойне, сжимая под мышкой судок с обедом, можно было бы подумать, что мир вымер. Отец уже ушел на работу, мать, приготовив завтрак, должна была вновь прилечь на часок, как это обычно и бывало, сестра еще спала. Мальчик был предоставлен самому себе.

Они с другом собирались отправиться на рыбалку, но прежде он хотел заняться моделью. Быстренько умывшись, он стащил из буфета булку и поспешил вернуться в свою комнату, где его ждал полный всевозможных вещей стол. Самолет должен был выйти красавцем — это была «Падающая Звезда» с углекислотным патроном в качестве двигателя. Но как ни странно, он уже не казался мальчику таким уж замечательным, как это было прошедшим вечером. Теперь он мечтал о настоящем реактивном двигателе.

Он вздохнул, отставил модель в сторону и положил перед собой лист бумаги. Ему было десять лет, но он очень любил играть с числами, особенно после того, как один из учителей рассказал ему об алгебре. Некоторые из его одноклассников стали дразнить его за это любимчиком, но он быстро научил их уму-разуму. Что до алгебры, то она оказалась куда интересней тех таблиц умножения, которые они зубрили в школе, — в ней буквы и числа словно оживали. Помимо прочего, учитель сказал ему и о том, что человек, мечтающий построить ракету, должен прежде всего научиться математике.

Он нарисовал несколько графиков. Различным графикам соответствовали разные типы уравнений. Мальчику это казалось очень забавным. x=ky+c —всегда прямая; x ²+y ²=c —всегда круг. А если сделать один из иксов равным трем, а не двум? Что при этом произойдет с игреком? Об этом он еще никогда не задумывался!

Он сосредоточенно высунул язык и крепко сжал карандаш в руке. За иксом и игреком можно следить — немножко меняешь одну переменную, и тогда…

Он уже был на пороге открытия дифференциального исчисления, когда вдруг мать позвала его завтракать.

Глава 2

Питер Коринф вышел из-под душа, продолжая напевать что-то бравурное. Шейла стояла у плиты и жарила яичницу с беконом. Взъерошив ее мягкие каштановые волосы, он поцеловал ее в шею, и она, повернувшись к нему, улыбнулась.

— Сама как ангел, — улыбнулся Питер, — а готовит как…

— Пит, ты никогда…

— Не умел найти нужных слов, — закончил он за Шейлу. — Эта истина стара как мир, моя дорогая. — Он склонился над сковородкой и, принюхавшись, блаженно застонал. — У меня такое чувство, что сегодня один из тех редких дней, когда все идет как надо. Впрочем, за хубрис, [1] боги нашлют на меня Немезиду. [2] Явится Ата [3] и неряха Герти спалит оборудование.

1

Хубрис — в переводе с греческого «гордыня». ( Здесь и далее примеч. пер.)

2

Немезида — в греческой мифологии богиня, наказывающая преступающих закон, дочь Никты (Ночи).

3

Ата —

в греческой мифологии божество, олицетворяющее помрачение ума, дочь Зевса.

— Хубрис, Немезида, Ата. —Шейла нахмурила свой лобик. — Эти слова я слышала от тебя и раньше. Что они значат, Пит?

Он зажмурился. Они были женаты вот уже два года, но он все еще был влюблен в свою жену — когда Пит видел Шейлу, внутри у него все буквально переворачивалось. Она была доброй, веселой, красивой, она прекрасно готовила, но, при всем при том, она не принадлежала к интеллектуалам. Когда к ним в гости приходили его друзья, она садилась где-нибудь в сторонке и весь вечер молчала.

— Почему ты об этом спрашиваешь? — осведомился он.

— Мне просто интересно, — ответила Шейла.

Он отправился в спальню и, оставив дверь открытой, стал излагать ей основы греческой драмы. Одновременно с этим он одевался. В такое ясное утро говорить на столь мрачную тему было достаточно странно, однако она слушала его очень внимательно и даже время от времени задавала какие-то вопросы. Когда Пит вернулся в кухню, Шейла с улыбкой подошла к нему.

— Физик ты мой несчастный, — сказала она. — И как это ты умудряешься так пачкаться? Костюм только что из чистки, а глядя на тебя, можно подумать, что ты чинил в нем машину.

Она поправила ему галстук и одернула пиджак. Пит пригладил рукой непокорные темные волосы и сел за стол. Пар, поднимавшийся из кофейника, затуманил стекла его очков. Сняв их, он принялся вытирать стекла галстуком. Его худое лицо со сломанным носом без очков казалось совсем другим — так он выглядел заметно моложе, как раз на свои тридцать три года.

— Едва я проснулся, я тут же все понял, — сказал Пит, намазывая масло на гренок. — Видишь, какое у меня развитое подсознание?

— Ты что — решил-таки эту свою проблему? — поинтересовалась Шейла.

Он кивнул, продолжая напряженно думать о чем-то своем. Шейла успела привыкнуть к этому — обычно, о чем бы ни шла речь, он ограничивался краткими «да» и «нет», произносившимися всегда кстати, хотя сам Пит при этом был всецело погружен в себя. Его работа представлялась ей чем-то таинственным. Ему же казалось, что Шейла живет в каком-то детском мире — ярком, странном и невразумительном.

— Я хочу создать фазовый анализатор межмолекулярных резонансных связей в кристаллических структурах, — сказал он. — Впрочем, сейчас это не важно. Просто в течение вот уже нескольких недель я ломаю себе голову над одной схемой, но у меня, увы, ничего не выходит. И вот сегодня утром мне в голову пришла одна замечательная идея. Видишь ли…

Взор его затуманился. Он продолжал есть, но делал это скорее по инерции. Шейла добродушно рассмеялась.

— Возможно, я задержусь, — сказал он, стоя уже в дверях. — Если идея подтвердится, я буду работать до тех пор, пока… Впрочем, я тебе в любом случае позвоню.

— Хорошо, милый. Удачи тебе.

Он ушел, но Шейла так и стояла, улыбаясь ему вслед. Пит был… — ей повезло с ним, этим было сказано все. Особенно отчетливо она почувствовала это именно сейчас. Этим утром все казалось ей необычайно ясным и прозрачным, словно она вновь оказалась в Западных горах, столь горячо любимых ее мужем.

Тихонько напевая про себя, она стала мыть посуду и убирать в квартире. Ей вдруг вспомнилось ее детство, маленький городок в Пенсильвании, школа бухгалтеров, офис их нью-йоркских знакомых, куда четыре года тому назад она поступила на работу… Господи — и как так можно было жить! Бесконечная череда вечеринок и поклонников, все без умолку трещат, все всё знают наперед, невозможно ни на минуту расслабиться… Зато потом, после того как она порвала с Биллом, считавшим ее глупышкой, она вышла за Пита. Ее устраивало и его отношение к жизни, и он сам — скромный тихий человечек.