Миры Пола Андерсона. Т. 7. Волна мысли. Сумеречный мир

Андерсон Пол Уильям

Только…

Он негромко ругнулся, затушил сигарету о край переполненной пепельницы и поднялся на ноги. Вечер не сулил ничего хорошего — ему обязательно нужно было увидеться с Хельгой.

Он шел знакомыми коридорами по привычно оживленному Институту. Теперь они работали круглые сутки. Тысячи пробужденных разумов стремились расширить горизонты познания, не зная ни устали, ни покоя. Он завидовал юным техникам. Они были сильными, цельными, целеустремленными натурами, будущее могло принадлежать им и только им, и они это прекрасно понимали. В свои тридцать три года Коринф чувствовал себя едва ли не стариком.

Хельга вновь вернулась на свое прежнее место. Теперь,

когда все нормализовалось, с ее работой мог справиться далеко не каждый, у нее же был опыт и желание работать. Коринф считал, что она слишком уж ревностно относится к исполнению своих обязанностей, что немало смущало его, ибо он понимал, что эта ее ретивость во многом связана с ним. Она никогда не уходила с работы раньше его, понимая, что он может зайти к ней, пусть случалось подобное и не слишком часто.

Он постучал. Из динамика, висевшего над дверью, прозвучало решительное:

— Войдите!

Он вошел в кабинет и вновь — уже в который раз — поразился живости глаз Хельги.

— Может, сходим куда-нибудь поужинать? Она вопросительно подняла брови, и он поспешил объясниться:

— Сегодняшний вечер Шейла проводит с госпожой Мандельбаум. У нее — я имею в виду Сару — есть какое-то чутье, присущее иным простым женщинам и совершенно недоступное мужчинам. Она умеет успокаивать Шейлу как никто другой. Я же сегодня совершенно свободен.

— Все понятно. — Хельга стала собирать бумаги, лежавшие на столе. Ее офис всегда отличался безупречным порядком, можно было подумать, что здесь работает машина. — И куда же мы отправимся?

— Ты же знаешь, я последнее время нигде не бываю.

— Ну что ж. Тогда я предлагаю отправиться к Роджерсу. Новый ночной клуб для нового человека. — Улыбка ее была достаточно невеселой. — По крайней мере, еда там вполне приличная.

Он вошел в маленькую ванную, примыкавшую к кабинету Хельги, и, встав перед зеркалом, стал приводить в порядок одежду и волосы. Когда он вернулся в кабинет, Хельга уже успела собраться. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы запечатлеть в сознании ее цельный образ, что прежде было совершенно немыслимо. Они больше не могли скрывать друг от друга своих чувств, да и не пытались делать этого. Он внимал своим чувствам смиренно и робко, она относилась к ним как к данности. Он нуждался в человеке, который понимал бы его и при этом был бы сильнее, чтобы он мог с ним поговорить, мог призанять у него сил… Ему казалось, что она только отдает, а он только берет, но, несмотря на это, он не мог прервать этих отношений.

Она взяла его под руку, и они вышли на улицу. Свежий студеный воздух пах осенью и морем. Ветер нес по тротуару увядшие листья. Лужицы подернулись ледком.

— Пойдем пешком, — сказала Хельга, знавшая о его любви к прогулкам. — Здесь недалеко.

Он кивнул, и она повела его по пустынным улицам. Ночь нависала, над каменными громадами Манхэттена огромной черной тучей. Город был пуст, редкие пешеходы и машины, встреченные ими на пути, только усиливали это ощущение. Таким теперь был не только Нью-Йорк…

— Как у Шейлы с работой? — спросила вдруг Хельга. Коринф подыскал для Шейлы работу в реабилитационном центре, надеясь, что так ей будет легче жить. В ответ Коринф только пожал плечами. Он подставил лицо ветру, гулявшему между домами. Хельга поняла, что пока ей лучше помолчать.

Над кафе Роджерса висела скромная неоновая вывеска. Едва они вошли вовнутрь, как их залило голубоватое сияние, источник которого оставался невидимым. Создавалось ощущение, что светится сам воздух. «Здорово, —подумал Коринф. — Как

это они умудрились такое сделать?»Он на мгновение задумался и тут же понял, на каком принципе может быть основан этот эффект. Вероятно, какому-то инженеру внезапно пришла в голову идея стать ресторатором.

Столики здесь были расставлены куда реже, чем это было принято в прошлом. Коринф обратил внимание и на то, что они образуют спираль, которая в среднем минимизирует расстояния, проходимые официантом в его движении меж столиками и кухней. Официант, однако, так и не появился, вместо него к столику на мягких резиновых колесах подъехал робот, предложивший им грифельную доску и перо, для того чтобы они могли сделать заказ.

Мясных блюд в меню практически не было — снабжение города продуктами все еще оставляло желать лучшего, — они заказали сою под белым соусом и аперитив.

Они подняли бокалы. Хельга смотрела на Коринфа испытующе.

— Будем.

— Будем, — ответила она. И тут же задумчиво продолжила: — Боюсь, наши потомки не поймут наших предков. Блистательное наследие варваров покажется им чем-то скотским… Когда я начинаю думать о будущем, мне становится как-то не по себе.

— Значит, и тебе тоже… — пробормотал Коринф. Он понимал, что она говорит все это, только чтобы помочь ему…

В зале появился небольшой оркестр. Лица исполнителей были знакомы Коринфу — прежде все трое были знаменитыми на весь мир музыкантами. Они вынесли несколько старых инструментов — струнные, деревянные духовые, трубу — и парочку инструментов, изобретенных совсем недавно. Филармоний пока не существовало, и музыканты были рады уже и тому, что у них вообще есть возможность играть, пусть даже и в ресторане.

Коринф взглянул на посетителей, сидевших за соседними столиками. Это были самые обычные люди: рабочие с мозолистыми руками, узкоплечие клерки, лысеющие профессора. Старые разграничения остались в прошлом — всем этим людям приходилось начинать свою жизнь сызнова. Исчезла и строгость в одежде, внешняя сторона с каждым днем значила все меньше и меньше.

Дирижера у оркестра не было. Музыканты импровизировали, умудряясь при этом сохранять слаженность исполнения. Музыка была достаточно холодной, от нее веяло льдом и темными водами северных морей, вздохам струнных сопутствовал сложный изощренный ритм. Коринф, забыв обо всем на свете, попробовал собраться с мыслями. Время от времени отдельные аккорды трогали потаенные струны его души, извлекая из них то одни, то другие чувства. Его пальцы сильнее сжали бокал. В пространстве между столиками появились танцующие фигуры — каждый двигался по-своему, не обращая на соседей ни малейшего внимания. Прежде подобные вечеринки назывались «джем-сейшн», впрочем, об этом наверняка уже никто не помнил. Очередной эксперимент, подумалось Коринфу. Все человечество теперь только тем и занимается, что экспериментирует, — линия горизонта исчезла, и каждый волен делать то, что ему угодно.

Повернувшись к Хельге, он поразился взгляду ее синих глаз. Она смотрела на него неотрывно. Он решил заговорить на какую-нибудь нейтральную тему, надеясь скрыть свои истинные чувства, хотя и отдавал себе отчет в том, что для этого они слишком хорошо знают друг друга. Достаточно было жеста или неприметного движения глаз или губ, и все, что было у тебя на душе, тут же становилось известным собеседнику.

— Работа? — спросил Коринф вслух, (Как тебе работается последние дни?)

— Нормально, — ответила она бесстрастным тоном. (У нас теперь не работа, а сплошной подвиг. Трудно придумать что-нибудь интереснее, но мне, признаться, сейчас немного не до того…)