Миры Пола Андерсона. Т. 7. Волна мысли. Сумеречный мир
Шрифт:
— А вы надолго к нам? — осторожно спросил вожак.
— На ночь, если вы дадите мне приют. Я готов заплатить за ночлег. — Он вытащил из кармана небольшой мешочек. — Табак. Их глаза заблестели, и вожак торопливо сказал:
— Вы остановитесь у меня. Идемте в дом. Драммонд отдал ему кисет и пошел по тропе в окружении возбужденных людей. Конечно, ему не хотелось расставаться с таким бесценным богатством, но этого требовала работа, а ради нее он мог бы отдать и жизнь. Получив табак, вожак смягчился. Поднеся к носу мешочек с коричневыми комочками, он жадно вдохнул
— Дымить корой или травой — это просто ужасно.
— Нет ничего хуже, — согласился Драммонд.
Он поднял воротник куртки и, вздрогнув, пригнулся под напором холодного колючего ветра, который принесли с собою сумерки.
— А все-таки зачем вы сюда прилетели? — спросил кто-то из толпы.
— Да так, посмотреть, как идут дела. Мы снова создаем правительство и хотим наладить нормальную жизнь. Поэтому нам надо знать, где теперь живут люди, что им нужно и тому подобное.
— Плевать мы хотели на твое правительство, — проворчала одна из женщин. — Это оно втравило нас в такое дерьмо.
— Война есть война. Мы никого не просили на нас нападать. Драммонд мысленно перекрестился. По правде говоря, он и сам не знал, кто нес ответственность за гибель мира. Обе стороны, одержимые взаимным страхом, увязли в разногласиях и довели друг друга до истерии. Вспоминая ту панику и слепую агрессию в верхах, он все больше склонялся к мысли, что первые ракеты были выпущены с территории Соединенных Штатов. Но тех, кто знал истину, уже не было в живых.
— Это кара Божья за наши грехи, — послышался из темноты старческий голос.
Люди притихли. Хруст снега под каблуками казался скрипучим смехом, словно сама земля хохотала над этими словами.
— И разве не предсказаны Библией чума и огни смерти, ракеты и людская боль? Разве не живем мы в последние дни перед концом света?
— Все может быть.
Драммонд даже обрадовался, когда они остановились перед длинным низким домом. Он и раньше причислял доводы религии к категории легковоспламеняющихся веществ, но в эти времена и при таких условиях они мгновенно превращались в динамит.
Его ввели в уютный дом с незатейливой обстановкой и просторными комнатами. Следом входили люди. Они жались к стенам, рассаживаясь на полу, теснились возле гостя. Их подозрительность отступила под натиском любопытства: человек, прилетевший на самолете, казался им сказочным чудом.
Драммонд чинно осмотрелся, отмечая про себя каждую интересную деталь. Три женщины у очага — это означало возврат к внебрачному сожительству. Вполне закономерное явление при послевоенной нехватке мужчин и власти сильной руки. Украшения и утварь, добротные инструменты и прекрасное оружие — все это подтверждало услышанные им истории. Он не мог бы назвать поселок бандитским лагерем, но, когда наступали тяжелые времена, местные жители устраивали засады на бродячих торговцев и совершали набеги на ближайшие города. Их боялись и уважали по всей округе; к ним обращались за помощью и защитой. Впрочем, ничего странного — по таким правилам жила почти вся страна.
На полу, вылизывая щенят, лежала собака. Три маленьких
Он вздохнул и сел на предложенный стул. С природой не поспоришь. Драммонд встречал мутантов везде, но то, что он нашел их здесь, в самом удаленном от ядерных воронок и радиоактивной пыли месте, стало последним звеном, последним доказательством, в котором он нуждался.
Теперь требовалось наладить дружеские отношения и незаметно перевести разговор на численность населения, на условия жизни и прошлый урожай — на те вопросы, которые интересовали его больше всего. Сложив непослушные губы в печальную улыбку, он вытащил из кармана флягу.
— Настоящая хлебная водка, джентльмены. Кто хочет глоток?
— Мы… Мы! — на разные лады затянуло около дюжины голосов.
Фляга пошла по кругу. Мужчины тянули руки, ругались и с жадностью хватали ее круглые бока.
Какой же противной тогда должна быть их брага, с тоской подумал Драммонд.
Вожак окриком восстановил порядок, и одна из женщин, сняв с глинобитной печи котелок с едой, поставила его перед гостем.
— А теперь похлебайте нашей болтушки, — с долей радушия сказал хозяин. — Меня зовут Сэм Бакмен.
— Рад познакомиться, Сэм.
Драммонд крепко сжал волосатую руку, стараясь показать вожаку, что он не какой-нибудь там дохляк и хитроумный пройдоха из столицы.
— Ну а какая теперь жизнь в других местах? — спросил кто-то из задних рядов. — Давненько мы ничего не слышали.
— Откровенно говоря, вы не пропустили ничего особенного, — ответил Драммонд, набрасываясь на еду.
Суп действительно оказался вкусным… сравнительно вкусным.
Утерев ладонью рот, Драммонд вкратце обрисовал ситуацию.
— Так что вы устроились лучше многих, — закончил он свой рассказ.
— Да. Наверное, вы правы. — Сэм Бакмен задумчиво почесал спутанную бороду.
— Ах, черт, что бы я только не дал за бритву! Вот вы нас хвалите, а ведь мы начинали с нуля. В то время каждому хватало горя и бед. Я тогда вел хозяйство на своем участке. Мне удалось сберечь несколько початков кукурузы, немного пшеницы и ячменя, хотя всю зиму я буквально загибался от голода. А весной мою ферму разграбила шайка голодных беженцев, и я ушел сюда. Можно сказать, что мне повезло — я набрел на пустую ферму, обжился здесь и начал вести хозяйство заново.
Драммонд сомневался, что ферма была пустой, но он знал, что не имеет права судить этих людей. Жажда жизни сильнее любого закона.
— Потом сюда пришли другие, — вспоминая, рассказывал вожак. — Мы объединились, отстроили поселок, распахали поля. А что делать? Человек не может жить только для самого себя… Разве справишься в одиночку с жуками и прочей нечистью, когда зерно вырастает в невесть что и кругом вас жмут бандиты и воры? Пусть их здесь не много, но прошлой зимой мы положили на снег пару вражеских отрядов.