Миры Роберта Хайнлайна. Книга 20

Хайнлайн Роберт Энсон

Но ведь и без нее я жить не смогу!

Неправда, неправда! До этой недели, да нет же, до этих трех с небольшим дней, я ведь жил без нее? Ну обойдусь и дальше!

Живу же я без одной ноги! Правда, это не значит, что мне нравится не стоять на двух здоровых ногах и что я не ощущаю потери… Да, без Гвен ты обойтись сможешь и вряд ли умрешь от одиночества, но пойми наконец, кретин, – за последние тридцать лет ты был счастлив только в этот короткий промежуток, начавшийся с того момента, как Гвен пришла к тебе и вы поженились! Это были часы, полные опасности и вульгарной несправедливости, часы борьбы и преодоления, но все

это ничего не значило по сравнению с тем искристым счастьем, причиной которому было ее присутствие и то, что она на твоей стороне! И ты сам прогнал ее!

Ну-ка, раскинь своими глупыми мозгами, запусти-ка свои шарики-ролики, ибо теперь вряд ли сможешь обходиться без них!

Но я же все-таки прав!

Да неужели? А что означает «быть правыми» и при этом состоять в браке?

* * *

Я, наверное, все же заснул, так как смертельно устал, но мне стали мерещиться кошмары вроде того, что Гвен изнасилована и убита в Донной Аллее… Но ведь в Луна-Сити изнасилования крайне редки, в противоположность Сан-Франциско, где они – явление обыденное! Восемь лет прошло со времени последнего случая, виновником которого оказался землянин. Он даже не успел оправдаться: местный житель, заслышав вопли женщины, разорвал обидчика на куски.

Потом выяснилось: она орала из-за того, что ей не доплатили. Но какая разница? Для луниан отношение к любой женщине столь же благоговейно, как к Деве Марии. Я хоть и приблудный лунни, но в глубине души приветствую такое. Единственное достойное наказание за изнасилование – смерть, немедленная и беспощадная!

На Земле, бывало, применялись смягчающие формулировки, типа «неполноценный субъект» или «невиновен ввиду психической ненормальности».

Такие аргументы приводят в недоумение. В Луна-Сити каждый помышляющий об изнасиловании уже считается психически неполноценным и его выселение строжайшее условие сохранения психического здоровья общества. И никому не придет в голову сострадать насильнику, даже если тот ненормален! Лунни не проводят над насильниками психоаналитических исследований, их попросту уничтожают. Тут же. Быстро. Беспощадно.

Сан-Франциско должен бы поучиться у Луны. То же относится к любому городу, где женщине небезопасно ходить в одиночку. Леди на Луне мужчин не боятся, будь это родственники, друзья или чужаки. И мужчина на Луне не смеет причинить вред женщине – иначе он умрет!

* * *

Я проснулся от собственных горьких рыданий: Гвен умерла, Гвен изнасилована и убита – и все по моей вине!

Даже полностью вернувшись к реальности, я все еще всхлипывал, понимая, что это всего лишь сон, отвратительный, кошмарный… Но ощущение вины не уменьшилось. Я же в самом деле лишил свою дорогую защиты, предложив ей «уйти и не оглядываться». Ох, идиот, идиот!

Так что же мне теперь делать?

Да разыскать ее! Может быть, она меня простит? У женщин ведь безграничные запасы терпения. (Поскольку в прощении нуждаются, как правило, мужчины, то в этом свойстве женщин, возможно, заключается залог выживания рода человеческого?) Но прежде должно найти ее.

Я почувствовал вдруг острую необходимость в том, чтобы тут же начать поиски. «Оседлать коня и помчаться сразу же во всех направлениях»! Но ведь это типичная задача, приводимая во всех математических учебниках. Пример неправильного решения при поисках пропажи.

Пока что я не имею понятия, где искать Гвен, между тем как она знает, что я скорее всего в «Раффлзе» (на случай, если ей вдруг захочется меня найти!). Поэтому надо торчать здесь, а не бросаться куда-то наобум!

Впрочем, условие задачи можно усовершенствовать. Скажем, позвонить в «Дейли лунатик», поместить объявление, а может и не одно. Развесить призывы к Гвен в витринах с объявлениями или, что даже лучше, заплатить за коммерческую информацию по всем каналам терминалов одновременно с публикацией в бюллетене «Новостей» из «Лунатика»!

А если и это не сработает, что же тогда?

Ох, да заткнись ты и давай пиши объявления!

«Гвен, позвони мне в „Раффлз“! Ричард».

«Гвен, пожалуйста, позвони мне! Я в „Раффлзе“. Люблю, Ричард».

«Дорогая моя Гвен! Во имя того, что у нас было, пожалуйста, позвони мне. Я в „Раффлзе“. Вечно любящий Ричард».

«Гвен, я был не прав. Дай мне шанс! Я в „Раффлзе“. Со всей любовью.

Ричард».

Я лихорадочно просмотрел сочиненные варианты, придя к выводу, что «номер два» – лучший, потом передумал: нет, в четвертом больше звучания.

Нет, краткость второго все же лучше. Или даже первого. Да ну тебя, дурак, ты просто помести объявление, и все! Попроси ее позвонить. Если есть хоть какая-нибудь надежда ее вернуть, она не станет придираться к словам.

Позвонить прямо из отеля? Нет, оставить у портье записку для Гвен, указав, куда и зачем, а также примерное время возвращения. Попросить ее (пожалуйста!) подождать… а затем поспешить в редакцию газеты и через них передать текст в терминалы. Для следующего же выпуска «Новостей». И поторопиться назад…

Итак, я нацепил свою искусственную ногу, написал записку, чтобы оставить ее у портье, схватил трость – но в этот самый момент, как бы отделившийся от времени, у меня в уме промелькнула масса случаев из собственной жизни… что заставило меня вдруг понять: этот безумный мир все же задуман по какому-то плану, он не есть хаос! И я ощутил это, как никто другой на свете…

Стук в дверь…

Я бросился открывать. Передо мной стояла Гвен. Слава тебе. Всевышний!

Она показалась мне еще миниатюрнее, чем я представлял. С огромными круглыми вопрошающими глазами. Она держала в руках маленькое деревце в горшке, похожее на вестника любви, а может, и было им!

– Ричард, можно войти? Пожалуйста!

Все произошло так внезапно: я взял деревце, поставил его на пол, поднял ее на руки, прикрыл дверь ногой, отнес ее к постели, и мы оба зарыдали, заговорили наперебой, мешая слезы со словами!

Но когда мы немного успокоились, я умолк и услышал ее слова:

– Прости меня, Ричард, за то, что не поддержала тебя. Но я была обижена и зла и не сумела побороть гордыню, чтобы сразу вернуться и сказать тебе… А когда ты ушел, я уже не знала, как быть. О Господи, дорогой мой, никогда не позволяй мне снова уйти от тебя, заставь меня остаться! Ты же мудрее меня, и, если я когда-нибудь разозлюсь и надумаю уйти, ты просто схвати меня за шиворот и верни! Не позволяй мне уйти от тебя!