Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2
Шрифт:
— Что вы имеете в виду… «пока»?
— Пока мы не соберем Шалтая-Болтая опять.
— Ах вот как? Смотрите, Вес, я ни с чем не посчитаюсь.
— Конечно, вы так и будете действовать. — Роббинс нахмурился. — Яснее ясного. Можно преподнести голову Генри на блюде. Взвалить на него всю ответственность за вчерашнее интервью. Он дал вам неправильный совет. Он уволен — все довольны и ликуют.
— Так я и предполагал. И я буду рад помочь… советом, как завершить всю эту историю с хрошии, — вмешался мистер Кику.
— Но вы не радуйтесь, Мак, — предупредил
— Но если сам Генри согласен, то ради высших интересов…
— Бросьте! На блюде будет голова не Генри, а ваша. Их взгляды встретились. Наконец Макклюр сказал:
— Если вы собираетесь так действовать, можете убираться. Если вы хотите драки, вы ее получите. И первая история, которая получит огласку, будет о том, как я уволил вас обоих за нелояльность и некомпетентность.
Роббинс нахально усмехнулся.
— Надеюсь, вы так и поступите. Вот тогда-то я и посмеюсь. Хотите послушать, как пойдут дела?
— Ну что ж… попробуйте.
— Так или иначе, с вами все ясно, А теперь помолчите и дайте мне сказать. С вами все покончено, Мак. Я не специалист по ксенологии, но даже я вижу, что может дать цивилизации ваш подход. Вы действуете как сельский судья в таком тонком и деликатном деле, как отношения с негуманоидными расами. Именно поэтому вы дошли до точки. Вопрос стоит так: хватит ли у вас сил выбрать нелегкий путь? Или вы изберете путь полегче, чтобы заработать пару напыщенных фраз в учебнике истории?
Макклюр насупился, но Роббинса не прерывал.
— Я вынужден выложить то, что мне известно, — продолжил Вес. — Произойдет одно из двух. Или же Генеральный Секретарь вышвырнет вас к чертовой матери, или же он рискнет вернуть вас и быть готовым к тому, что Совету будет выражено недоверие. Так оно и будет. Марсианская Община с визгом и воплями ударится в паническое бегство, Венера последует за ней, а внешние колонии и присоединившиеся к нам ксенокультуры примкнут к ним. И в конце концов, вы обнаружите, что большинство народов Земли требует, чтобы Северо-Американский Союз выдал виновную личность, чтобы избежать окончательного банкротства Федерации. Единственное, что вы должны сделать, — это толкнуть первую костяшку домино; остальные упадут сами собой… и вы будете погребены под ними. Вас не выберут даже ловцом бродячих собак и кошек. Но есть и более простой путь. Вы уходите в отставку… но мы не сообщаем об этом примерно в течение двух недель… Генри, как вы думаете, двух недель хватит?
— Должно хватить, — серьезно сказал мистер Кику.
— В течение этого времени вы и нос не высунете без разрешения Генри. Слова не скажете, пока я это слово не одобрю. Затем, на вершине славы, после окончания Дела хрошии, которое увенчает вашу карьеру, вы уйдете в отставку. Может быть, со временем появится возможность дать вам какую-нибудь должность попышнее… если только вы будете хорошим мальчиком. А, Генри?
Мистер Кику кивнул.
Макклюр перевел взгляд с
— Вы двое устроили заговор против меня. А как вы посмотрите на то, если я вас обоих пошлю к дьяволу?
— Поверьте мне, это ничего не изменит. После того как администрация рухнет, новый Генеральный Секретарь вернет Генри из отставки, на ваше место сядет надежный человек и Генри начнет выкручиваться с хрошии. Будет потеряно три дня или того меньше. Отмыть вас добела почти невозможно, но мы хотим дать вам шанс. Так, Генри?
— Так будет лучше всего. Не будем выносить сор из избы. Грязное белье не стоит перетряхивать на людях.
Макклюр пожевал губами.
— Я должен все это обдумать.
— Отлично! Я подожду, пока вы с этим справитесь. Генри, почему бы вам не вернуться к работе? Держу три, что эта чертова панель светится, как рождественская елка.
— Очень хорошо, — и мистер Кику покинул помещение.
Его панель в самом деле напоминала праздничный фейерверк, в котором выделялись три красных огонька и дюжина желтых. Он справился с самыми срочными вызовами, быстро разделался с остальными и принялся разгребать свою корзину, стремительно подписывая все, что ему попадалось.
Едва он задробил выездную визу весьма выдающегося лектора, вошел Роббинс и бросил на стол бумагу.
— Его отставка. Надо сразу же показать ее Генеральному Секретарю.
Мистер Кику взял документ.
— Я это сделаю.
— Я не хотел, чтобы вы присутствовали при том, как я ему выкручивал руки. Без свидетелей легче говорить «Ой, дяденька!» Понимаете?
— Да.
— И не роняйте слез. С нас хватит. А теперь я отправлюсь писать речь, которую он произнесет перед Советом. Затем я постараюсь найти ребят, с которыми он говорил прошлой ночью, и, ради блага нашей старой милой планеты, к которой мы все так привыкли, убедить их в дальнейшем придерживаться правильной линии. Им это не понравится.
— Думаю.
— Но им придется с этим смириться. Нам, людям, надо держаться вместе, ведь нас так мало.
— Это я всегда чувствовал. Спасибо, Вес.
— Не стоит благодарности. Я не сказал ему одну вещь…
— А именно?
— Я не сказал ему, что мальчика зовут Джон Томас Стюарт. Я не уверен, что Марсианская Община проглотила бы, не разжевывая, этот факт. Кроме того, Совет мог поддержать Мака… и тогда у нас был бы шанс убедиться, держит ли свое слово хрошианская леди.
— Я тоже думал об этом. Не нашлось времени высказать сомнение.
— Это точно. Так много возможностей держать язык за зубами, что… Чему вы улыбаетесь?
— Я думаю, как хорошо, что хрошии не читают наших газет.
14
«Судьба? Чушь!»
Миссис Стюарт газеты читала. Гринберг выбился из сил, убеждая ее отправиться в Столицу вместе с сыном. Он не имел права объяснить ей, в чем дело. Но убедил ее встретиться с ним на следующее утро. И в конце концов он добился своего, миссис Стюарт согласилась поехать в Столицу на следующее утро.