Миры Роберта Хайнлайна. Книга 7
Шрифт:
— До свиданья, Гекко! — прокричал Джим. — До свиданья, Г'куро!
Водитель и начальник станции стояли на причале: водитель явно собрался в дорогу и не мог найти своих пассажиров.
— Это еще что? — сказал начальник станции.
— Мы готовы, — сказал Джим.
— Вижу, — сказал водитель. Поглядев на удаляющиеся фигуры, он моргнул и повернулся к агенту: — Зря мы так налегали на это дело, Джордж. Мне уже мерещится. Ну, по местам.
Мальчики забрались под колпак. Скутер сполз по мосткам на лед, повернул влево на канал Оэроэ и стал набирать скорость. Солнце закатилось, окрестности еще освещал короткий марсианский закат. Растения по берегам канала сворачивались на ночь. Через несколько минут местность, еще полчаса назад покрытая пышной растительностью, стала голой, как настоящая пустыня.
Показались
— Фобос, — сказал Фрэнк. — Смотри!
— Вижу, — ответил Джим. — Холодно, давай укроемся.
— Давай. А я есть хочу.
— У меня еще осталась пара сандвичей.
Ребята съели по одному, спустились в нижнее отделение и залезли в койки. Тем временем скутер миновал город Геспериды и повернул на запад-северо-запад по каналу Эримант, но Джим этого не знал: ему снилось, что они с Виллисом поют дуэтом перед изумленными марсианами.
— Выходите! Конечная остановка! — расталкивал их водитель.
— А?
— Вставай, приятель. Приехали в Малый Сирт.
Глава 4
Академия имени Лоуэлла
«Дорогие мама и папа!
Я не позвонил вам в среду вечером потому что мы приехали только утром в четверг. Когда я хотел позвонить в четверг оператор сказал что связи с Южной колонией нет и что я смогу соединиться с вами через Деймос только дня через три а письмо дойдет быстрее и я сэкономлю вам четыре с половиной кредитки за переговоры. Потом я спохватился что не отправил вам письмо сразу и вы получите его не раньше чем если бы я позвонил, но вы может быть не знаете какая в школе нагрузка и сколько от нас требуют и мать Фрэнка наверно сказала вам что мы нормально добрались и я все-таки сэкономил вам четыре с половиной кредитки потому что не позвонил.
Я прямо слышу как Филлис говорит что это я намекаю чтобы сэкономленные деньги потратили на меня, но я бы никогда себе этого не позволил и потом у меня еще осталось немного денег которые вы мне дали и часть подарочных на день рождения и если расходовать осмотрительно то мне их хватит до вашей миграции хотя здесь все дороже чем дома. Фрэнк говорит что в туристских центрах всегда взвинчивают цены, но пока никаких туристов здесь нет и они появятся только когда придет «Альберт Эйнштейн» на той неделе. И если даже вы со мной поделитесь вам все-таки останутся две с четвертью кредитки.
В среду мы не доехали потому что водитель сомневался выдержит ли лед и мы стояли на станции Киния и мы с Фрэнком болтались вокруг и убивали время до заката.
Нам с Фрэнком разрешили жить вместе и у нас шикарная комната. Она рассчитана только на одного и у нас только один стол, но мы в основном проходим те же самые предметы и можем вместе пользоваться проектором. Я диктую это письмо на наш учебный магнитофон потому что сегодня очередь Фрэнка дежурить на кухне а мне осталось выучить только немного по истории и я лучше подожду Фрэнка и буду учить вместе с ним. Профессор Штойбен говорит что не знает куда денут еще школьников если их примут на крючки повесят что ли, но это он просто шутит. Он все время шутит и все его любят и всем будет жалко когда он улетит на «Альберте Эйнштейне» а у нас будет новый директор.
Ну вот и все только что пришел Фрэнк и нам надо работать потому что у нас завтра контрольный опрос по истории системы.
P.S. Фрэнк мне сказал что он тоже не писал своим и просит может быть вы позвоните его маме и скажете ей что у него все хорошо и пусть она пожалуйста сразу вышлет ему камеру он ее забыл.
P.P.S. Виллис шлет всем привет.
P.P.P.S. Скажите Филлис что девчонки здесь красят волосы полосками. По-моему выглядит очень глупо.
Если бы профессор Отто Штойбен, магистр гуманитарных наук и доктор права, не ушел на пенсию, жизнь Джима в академии Лоуэлла сложилась бы совсем по-другому. Но профессор ушел-таки на пенсию
Джим и Фрэнк, вернувшись из космопорта, увидели, что пришедшие раньше их толпятся у доски объявлений. Они влились в толпу и прочли бумагу, из-за которой собрался народ:
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Всем учащимся предписывается постоянно содержать себя и свое жилище в чистоте и опрятности. Практика проверки чистоты старостами себя не оправдала, поэтому директор будет лично заниматься проверкой, которая будет проводиться еженедельно. Первая проверка назначается на 7-е цереры, субботу, на 10 часов 30 минут.
— Прямо слов нет! — взорвался Фрэнк. — Что скажешь, Джим?
— Скажу, что сегодня шестое цереры, — мрачно ответил Джим.
— Да, но сама идея! Он что думает, у нас исправительная колония? — Фрэнк обратился к старшекласснику, который был старостой их коридора: — А ты что скажешь, Андерсон?
— Прямо не знаю. По мне, у нас и раньше все было нормально.
— Ну и что ты собираешься делать?
— Я-то? — Молодой человек немного подумал. — Мне остался всего один семестр до аттестата, и я отсюда ухожу. Буду сидеть и помалкивать в тряпочку, авось как-нибудь.
— Да, тебе хорошо, а у меня еще целых двенадцать семестров впереди. Что я, преступник, что ли?
— Это твоя проблема, парень. — И старшеклассник отошел.
Одного мальчика объявление, похоже, не волновало, это был Герберт Бичер, сын генерального резидента Компании, новичок и на Марсе, и в школе. Кто-то заметил его ухмылку и спросил:
— А ты, турист, чего нос задираешь? Ты об этом заранее знал?
— Конечно, знал.
— Небось сам и придумал.
— Нет. Но мой старик говорит, что вы, ребята, уж больно распустились. Старик говорит, что Штуби был слишком мягкотелым, чтобы держать в школе хоть какую-то дисциплину. Старик говорит…
— Никому не интересно, что говорит твой старик. Кончай волынку!
— Ты не должен так говорить о моем старике. Я…
— Кончай, я сказал!
Молодой Бичер посмотрел на своего оппонента — рыжего паренька по фамилии Келли, понял, что тот не шутит, и стушевался.
— Хорошо ему ухмыляться, — с горечью сказал Келли, — он живет в резиденции своего старика. Пострадают только те, кому приходится жить при школе. Форменная дискриминация, вот это что!
Около трети учеников были приходящими — в основном сыновья служащих Компании, живущих в Малом Сирте. Еще одну треть составляли дети мигрирующих колонистов, а прослойкой между двумя группами были дети служащих с отдаленных постов, особенно тех, кто работал над атмосферным проектом. Большинство из них были боливийцы и тибетцы, было и немного эскимосов.
Келли обратился к одному из них:
— Ну что, Чен? Неужели мы это проглотим?
Широкое азиатское лицо Чена ничего не выражало.
— Не стоит из-за этого волноваться. — Он повернулся и хотел уйти.
— Ты, значит, не будешь бороться за свои права?
— Это все преходяще.
Джим и Фрэнк вернулись к себе, не прекращая обсуждать новости.
— Фрэнк, — спросил Джим, — что за этим кроется? Как ты думаешь, у девочек в школе то же самое творится?
— Могу позвонить Долорес Монтес и узнать.
— Мм… ладно, не беспокойся. Это в конце концов не важно. Вопрос в том, что нам делать?
— А что мы можем сделать?
— Не знаю. Жаль, что нельзя спросить у отца. Он мне всегда говорил, что надо бороться за свои права, — но в этом случае он бы, возможно, посчитал, что ничего особенного тут нет. Не знаю.
— Слушай, — предложил Фрэнк, — а почему бы в самом деле не посоветоваться с отцами?
— Ты предлагаешь позвонить им сегодня? А связь есть?
— Нет, звонить не будем, это слишком дорого. Подождем миграции, когда они заедут к нам, теперь уж недолго осталось. Если мы собираемся поднимать бучу, то надо, чтобы нас поддержали родители, одни мы ничего не добьемся. А пока будем помалкивать и делать, что нам говорят. Может, ничего страшного и не случится.