Миры Роберта Хайнлайна. Книга 7
Шрифт:
— Это потому что ты никогда не была капитаном. Видишь, как следит за нами эта хищница? — Он указал глазами на миссис Монтефиоре. — Перестань спорить и принеси Чипси.
— Слушаюсь, капитан.
Макс пощекотал счастливую обезьянку под подбородком, дал ей кусочек сахара и заверил ее, что Чипси самая лучшая обезьянка в этой части галактики. Затем извинился и ушел.
Он чувствовал себя оживленным и бодрым. Увидев, как мистер Уолтер заходит к себе в каюту, Макс остановился в коридоре и машинально последовал за ним. Для той проблемы, которая его беспокоила,
— Голландец! Вы не заняты?
Первый офицер повернулся.
— А-а, это вы, капитан. Нет, сэр. Заходите.
Макс подождал, пока Уолтер нальет по чашке извечного кофе, и заговорил:
— Меня не оставляет одна мысль, мистер Уолтер, — это личный вопрос.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Вряд ли. Но у вас гораздо больше опыта в таких делах, и потому мне хотелось бы рассказать об этом.
— Если таково желание капитана…
— Послушайте, Голландец, это проблема Макса, а не капитана.
Уолтер улыбнулся.
— Ну хорошо. Только не требуйте, чтобы я обращался к вам по-другому. Это может стать плохой привычкой.
— Хорошо, хорошо.
Макс собирался выведать у Уолтера, что знает первый офицер о поддельных документах, с которыми Макс прибыл на корабль: сообщил ему об этом доктор Гендрикс или нет?
Однако Макс тут же понял, что не может вести подобные расспросы: положение капитана обязывало.
— Я хочу рассказать вам, как оказался на «Асгарде».
И юноша поведал первому офицеру все, не скрывая от него даже роль Сэма, потому что откровенность уже не могла повредить другу. Уолтер слушал с серьезным выражением на лице.
— Я ждал, что вы расскажете об этом, капитан, — сказал он наконец. — Доктор Гендрикс поделился со мной своими сомнениями, хотя он не знал всех подробностей, когда намеревался назначить вас на должность ученика астрогатора. Мы решили, что этот вопрос не будет подниматься на корабле.
— Меня беспокоит, что произойдет после нашего возвращения. Если нам удастся вернуться.
— Когда мы вернемся. Вы обратились ко мне за советом, сэр? Или вам требуется помощь?
— Не знаю. Мне просто хотелось поделиться с вами.
— Гм… существует две возможности. Одна заключается в том, что мы решим это вопрос прямо здесь, изменив не очень важный отчет. В нем…
— Нет, Голландец. Я запрещаю подделку любых документов на «Асгарде».
— Вообще-то я почти не сомневался, что получу от вас именно такой ответ. Мое мнение совпадает с вашим, сэр, только я считал бы себя обязанным — по разным причинам — помочь вам скрыть это дело, если бы вы обратились ко мне с такой просьбой.
— Когда-то я подумывал о подделке отчета, даже считал, что такое действие оправданно. Теперь я изменил точку зрения.
— Я согласен с вами, капитан. Остается один выход: доложить о случившемся и быть готовым к неприятностям. В этом случае я приложу все усилия, чтобы уладить их; не сомневаюсь, что интендант и старший механик придерживаются такого же мнения.
Макс
— Спасибо, Голландец. Мне все равно, как поступят со мной… лишь бы разрешили остаться в космосе.
— Не думаю, что они пойдут на такие жесткие меры, — если вам удастся вернуть корабль на Терру. Но если их решение будет таким, мы будем добиваться справедливости. А пока постарайтесь забыть об этом.
— Попытаюсь. — Макс нахмурился. — А теперь скажите мне откровенно. Голландец, что вы думаете о фокусе, который я выкинул?
— Это сложный вопрос, капитан. Важнее то, что вы думаете о нем.
— Я? Не знаю. Припоминаю, что я чувствовал себя агрессивным и обиженным.
— Вот как?
— Я всегда объяснял — про себя, разумеется, — почему я пошел на такой шаг, считал, что виновата система, а не я. Теперь я не хочу оправдывать себя. Не то чтобы я жалел о случившемся, особенно теперь, когда я знаю, что мог бы упустить. Но я не хочу уходить от ответственности.
Уолтер кивнул.
— Это разумный подход. Видите ли, капитан, не бывает полностью справедливых законов. Человек должен руководствоваться здравым смыслом и рассудительностью, а не слепо повиноваться. Мне тоже приходилось нарушать правила; за некоторые нарушения я расплатился, другие остались незамеченными. Ошибка, которую вы совершили, могла превратить вас в формалиста, педанта, твердо решившего следовать букве закона и требовать, чтобы и все остальные поступали так же. Или вы могли стать вечным ребенком, убежденным, что правила обязаны исполнять все, кроме вас. По-видимому, вы не стали ни тем ни другим. Наоборот, это оказало на вас благотворное влияние.
На лице Макса появилась улыбка.
— Спасибо, Голландец. — Он встал. — Вернусь в «беспокойную дыру» и постараюсь как можно больше запутать цифры.
— Капитан, вы спите достаточно?
— Я? Ну конечно, ложусь подремать во время почти каждой вахты.
— Осталось четыре часа, капитан.
Макс сел на койке и протер глаза. Вот уже несколько суток «Асгард» мчался по «колее», подгоняемый мощным двигателем, набирая скорость для окончательного рывка, который выбросит их из этой вселенной в другую — ту, в которой они жили раньше… или какую-нибудь еще, в зависимости от того, насколько точно их расчеты соответствовали истинной структуре вселенной.
Макс обернулся к Келли.
— Сколько времени вы несли вахту?
— Не слишком долго, капитан.
— Хорошо спали?
— Видите ли, капитан…
— Достаточно, Келли, вы неисправимы. Сделали пеленгацию?
— Да, сэр.
— Давайте.
Макс сидел на койке с закрытыми глазами, слушая поступающие данные, и программировал, переводя их в бинарные числа, понятные для компьютера. Он не выходил из «беспокойной дыры» уже несколько суток, изредка покидая ее всего на несколько минут. Между пеленгациями он дремал, его будили, он обрабатывал информацию и ложился снова.