Миры Роджера Желязны. Том 11

Желязны Роджер Джозеф

Я медленно прошелся по комнате.

— Моррис и Маккаб — Открывающие или Закрывающие? — спросил я.

— Совершенно уверена, что Открывающие, — сказала Серая Метелка.

— Да, — согласился Плут. — Они Открывающие.

— А как насчет Доброго Доктора?

— Никто не знает. Ворожба не срабатывает в его сторону.

— Тайный игрок, — сказал я, — кем бы он ни был.

— Ты и в самом деле считаешь, что таковой существует? — спросила Серая Метелка.

— Это единственное, чем я могу

объяснить то, что мои расчеты все время приводят не туда.

— Как мы определим, кто это?

— Не знаю.

— А мне все равно — уже все равно, — сказал Плут. — Я просто хочу снова вести простую жизнь. К черту все эти заговоры и расчеты. Я не доброволец. Меня призвали насильно. Верните мою тень.

— Где она?

— Вон там.

Он повернулся к большому красному чертежу на дальней стене.

Я взглянул в том направлении, но не мог разобрать, на что Плут пытается указать.

— Извини, — сказал я, — не вижу…

— Там, — сказал он, — в чертеже, внизу справа.

Тогда я увидел, я сначала принял ее за игру света. Тень в форме белки закрывала часть чертежа. Несколько прямых, блестящих кусков металла торчали по периметру тени.

— Это она?

— Да, — ответил Плут. — Ее удерживают на стене семь серебряных гвоздей.

— Что же нужно делать, чтобы освободить ее?

— Нужно вытащить гвозди.

— А это опасно для того, кто будет их вытаскивать?

— Не знаю. Оуэн ничего об этом не говорил.

Я поднялся на задние лапы и передней дотронулся до верхнего гвоздя. Он не очень крепко сидел, и со мной не произошло ничего необычного. Поэтому я наклонился вперед, схватил его зубами, вытащил и бросил на пол.

Лапой попробовал остальные шесть. Два из них явно слабо сидели. Я хватал их зубами, один за другим, и вытаскивал. Они блестели на полу, настоящее серебро, и Серая Метелка стала их рассматривать.

— Что ты чувствовал, когда вытаскивал гвозди? — спросила она.

— Ничего особенного, — ответил я. — Ты замечаешь в них что-то такое, что я пропустил?

— Нет. Я думаю, сила заключена, главным образом, в этом чертеже. Если должна быть какая-то реакция, причину ее надо искать на стене.

Я попробовал оставшиеся четыре гвоздя. Они сидели крепче, чем те, которые я уже вытащил. Очертания тени колебались теперь между ними.

— А ты чувствовал что-нибудь необычное, когда я проделывал это, Плут? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Я чувствовал легкий зуд в каждом из тех мест на теле, которое, по-видимому, соответствует тому месту на тени, из которого вытаскивали гвоздь.

— Предупреди меня, если что-то изменится, — сказал я, наклонился вперед, ухватился за следующий гвоздь и стал расшатывать его зубами.

Потребовалось примерно полминуты, чтобы вытащить его, потом по очереди

я попробовал три остальных. Два гвоздя сидели довольно крепко, а один примерно так же, как тот, который я только что вытянул.

Я взялся за тот, что послабее, и дергал его, пока и он тоже не вышел из стены. К этому моменту тень равномерно сжималась и расширялась, как будто развевалась в третьем измерении по толщине, и частично становилась невидимой для меня каждый раз, как это происходило.

— Зуд не пропал, — заметил Плут. — Я начинаю теперь чувствовать его повсюду.

— А боли нет?

— Нет.

Я потыкал лапой в два оставшихся гвоздя. Крепкие. Возможно, лучше было бы привести Ларри с клещами, чем рисковать сломать себе зубы. Все же не помешает сначала попробовать. Я расшатывал один из гвоздей почти минуту, но он, казалось, нисколько не поддался. Тогда я остановился, чтобы дать отдых челюстям, и пообещал себе, что попробую оба гвоздя, прежде чем решу сдаться.

Я проделал то же самое со вторым гвоздем, расположенным примерно в десяти дюймах слева от первого, но не мог определить, когда закончил, добился ли каких-либо сдвигов.

Мне не нравился вкус штукатурки и краски, которой был нарисован чертеж. Я не мог с уверенностью сказать, что находится под штукатуркой, на чем держатся гвозди. Слишком мало верхнего слоя откололось от стены, чтобы я мог различить поверхность, которую он покрывает, — только набрал в рот песка с сырым привкусом подвала.

Я отступил назад. Чертеж выглядел размазанным и мокрым, интересно, как собачьи слюни могут повлиять на его таинственные свойства.

— Пожалуйста, попробуй еще, — попросил Плут.

— Я просто перевожу дыхание, — сказал я. — До сих пор я пользовался передними зубами, потому что так было легче. Теперь перейду на боковые.

Итак, я снова приник к стене, ухватился за гвоздь правыми коренными зубами, и тот, казалось, слегка зашатался под моим напором. Очень скоро он зашевелился, потом пошел. В конце концов, я бросил его на пол и прислушался. Серебро издает приятный звук при ударе.

— Шесть, — объявил я. — Как теперь ощущения?

— Зуд усилился. — сказал Плут. — Возможно, это что-то вроде предвкушения.

— Последний шанс отказаться от этой затеи, пока у тебя есть преимущество, — сказал я, поворачиваясь, чтобы использовать левую сторону челюстей для последнего гвоздя.

— Продолжай, — сказал он мне.

Я ухватил гвоздь и начал расшатывать его, медленно, прикладывая равномерное давление, а не дергая резко, что, как показал опыт с предыдущим гвоздем, было более эффективным. Я боялся за зубы, но ничего не треснуло и не откололось. Звук серебра, однако, куда приятнее, чем его холодный металлический привкус.