Миры Роджера Желязны. Том 11
Шрифт:
Мур вяло помотал головой, стряхивая наушники.
— Как самочувствие? — спросил Эндрюс.
— Великолепное. Хотите предложить партию в теннис?
Адвокат улыбнулся одними глазами.
— Я вижу, символическая кара сняла бремя с вашей души.
— О! Эти слова объяснили мне все, — произнес Мур с кривой улыбкой. — Но все-таки я не понимаю, зачем вообще нужна была какая-то кара? Ведь этот рифмоплет убил мою жену.
— И заплатит сполна, — пообещал Эндрюс.
Мур
— Что вы сказали? Нельзя ли повторить?
— Пожалуйста. За свое преступление Юнгер заплатит сполна.
— Так он жив?
— Жив-здоров и находится в двух этажах над вами. Но для казни он еще слабоват. Скоро он окончательно поправится, и тогда…
— Он жив! — повторил Мур. — Жив! Так за что же вы меня наказали, черт бы вас побрал?!
— Как это — за что? Вы же убили человека! — раздраженно ответил Эндрюс. — Тот факт, что врач успел его оживить, вовсе не снимает с вас вины. Убийство совершено. Именно для таких случаев и существует символическая кара. В следующий раз вы как следует подумаете, прежде чем схватите молоток.
Мур попытался подняться. Не получилось.
— Ну-ну, не торопитесь. Вам надо провести в постели еще несколько дней. Вас ведь только вчера оживили.
Мур хихикнул. Потом засмеялся. Потом захохотал. Наконец он всхлипнул и умолк.
— Теперь вам легче?
— Легче, — прохрипел Мур. — Какая кара ждет Юнгера?
— Газовая камера. То же, что перенесли вы, если будет доказана его невменяемость в момент…
— Тоже символически? Или совсем?
— Разумеется, символически.
Из того, что произошло потом, Мур запомнил только крик врача, чьего присутствия он прежде не замечал, щелчок безыгольного инъектора и резкую боль в плече.
Проснувшись, он почувствовал себя окрепшим. Возле койки в прежней позе сидел Эндрюс.
Мур молчал, выжидающе глядя на адвоката.
— Мне сообщили, что вы плохо ориентируетесь в ситуации, — заговорил адвокат. — Я думал, вы знаете, что такое символическая кара. Вынужден просить у вас прощения. Видите ли, подобные случаи крайне редки, и в моей практике это первый. Я полагаю, вам известны обстоятельства неумышленного убийства вашей жены мистером…
— Неумышленного?! О черт! Это случилось на моих глазах! Он вбил ей кол в сердце! — У Мура сорвался голос.
— Все не так просто. Видите ли, этот случай не имеет прецедента. Вопрос стоял так: либо Юнгеру будет вынесен приговор сейчас, с учетом сегодняшних обстоятельств, либо он
— Какая еще техника? — Впервые после Рождества мозг Мура пробудился полностью. Он понял, что сейчас услышит.
Эндрюс поерзал на стуле.
— Видите ли, у мистера Юнгера… э-э… своеобразное, я бы сказал, поэтическое представление о том, где у человека сердце. Чистая случайность, что он задел левый желудочек. Но врачи утверждают, что это поправимо. Плохо другое: будучи направлено под углом, острие колышка задело позвоночник. Два позвонка разбиты, еще несколько треснули, поврежден спинной мозг.
Мур снова впал в прострацию. Конечно же, Леота не умерла. Но она и не жива. Она спит «холодным сном». Искорка жизни будет теплиться в ней до самого пробуждения. Тогда, и только тогда она умрет. Если…
— …Осложняется ее беременностью и тем, что для разогрева тела до температуры, при которой возможна операция, необходимо время, — говорил Эндрюс.
— Когда ее будут оперировать?
— Сейчас этого нельзя сказать наверняка. Видите ли, методика еще не проверена на практике. Уже сегодня врачи способны устранить по одному все негативные факторы, но в совокупности и в предельно сжатый срок… Надо исцелить сердце, позвоночник, спасти ребенка, причем с помощью экспериментальной техники…
— Когда? — настаивал Мур. Эндрюс пожал плечами:
— Врачи этого пока не говорят. Может, через месяц, а может, и через несколько лет. Пока ваша жена в «бункере», ей ничто не грозит…
Мур не слишком вежливо попросил адвоката уйти.
На другой день он встал с кровати, несмотря на головокружение, и сказал врачу, что не ляжет, пока не повидает Юнгера.
— Но ведь он в тюрьме, — возразил врач.
— Неправда! Адвокат сказал, что он здесь. Через полчаса Муру разрешили посетить Юнгера.
Его сопровождали Эндрюс и два санитара.
— Боитесь, что символическое наказание не удержит меня от убийства? — ухмыльнулся Мур.
Эндрюс промолчал.
— Не бойтесь. Я слишком слаб. К тому же у меня нет молотка.
Эндрюс постучал в дверь, и они вошли.
Юнгер в белом тюрбане из бинтов восседал на подушке. На стеганом покрывале перед ним лежала закрытая книга. Он смотрел за окно, в сад.
— Доброе утро, сукин ты сын. Юнгер обернулся:
— Прошу.