Миры Роджера Желязны. Том 20
Шрифт:
— Ты заметил ее? Внизу справа.
— Что?.. — начал было я, повернув голову, и охнул. Адская Черная Дорога была неподалеку, может быть, в миле от нас.
— Через сколько же Теней она проходит? — удивился я.
— Похоже, через все, — предположил Ганелон. Я медленно покачал головой:
— Надеюсь, что нет.
Мы направились вниз. На голубом небе клонилось к закату обычное солнце.
— Я даже боялся выезжать из этой пещеры, — признался Ганелон чуть погодя. — Трудно было предположить, что ждет нас снаружи.
— Кони скоро выдохнутся.
— А может, он привык к подобным местам, — сказал Ганелон, когда мы свернули направо, потеряв из виду вход в пещеру.
— Не исключено, — кивнул я и вспомнил Дару: чем-то она занята в эту минуту?
Мы все время спускались. Я медленно и незаметно сдвигал Тени.
Дорога свернула направо, и я выругался, поняв, что этот путь приведет нас опять к Черной Дороге.
— Проклятие! От нее не избавишься, как от страхового агента! — воскликнул я, чувствуя, что мой гнев переходит в ненависть. — Будет время, уничтожу ее вовсе.
Ганелон не отвечал. Он тянул воду, а потом передал бутыль мне, и я в свой черед припал к горлышку.
Наконец мы выехали на равнину, но колея продолжала извиваться. Нашим лошадям стало полегче, да и нагонять по такой дороге труднее.
Примерно через час я почувствовал некоторое облегчение, и мы остановились передохнуть, а заодно и подзаправиться. Мы как раз укладывали потом вещи, когда Ганелон, не отрывавший взгляда от склона, встал и прикрыл козырьком глаза.
— Нет, — вскрикнул я, вскакивая, — не верю!
Из устья пещеры вырвался одинокий ездок, я видел, как он на мгновение остановился и снова поспешил по следу.
— Ну, что будем делать? — спросил Ганелон.
— Быстрее собирайся и поехали, по крайней мере чуть отложим неизбежное. Я хочу поразмышлять.
Мы не торопясь покатили дальше, но мои мысли гнали вовсю. Должен же быть способ задержать его. Лучше всего не убивая.
Но придумать я ничего не мог.
Мирный вечер в прекрасной местности портила только снова приблизившаяся Черная Дорога. Позорно портить такой закат кровью, особенно собственной. Я боялся Бенедикта, даже держа клинок в руках. Ганелон здесь помочь не мог — что он против моего брата!
Я сместился в Тень сразу же за поворотом, чуть позже до моих ноздрей донесся слабый дымок. Я сместился снова.
— Он торопится! — объявил Ганелон. — Я только что заметил… Дым! Огонь! Лес горит.
Я рассмеялся и поглядел назад. Половина склона была затянута дымом, оранжевые языки лизали зелень, треск огня только сейчас достиг моих ушей. По собственной воле кони ускорили шаг.
— Корвин! Неужели ты?..
— Да! Если бы склон был покруче и без деревьев, я попробовал бы устроить обвал.
Воздух кишел птицами. Мы подъезжали к Черной Дороге. Огнедышащий Дракон задрал голову и заржал, на губах его выступила пена. Он попытался вильнуть, потом встал
— Он нагоняет! — крикнул Ганелон.
Я выругался, и мы помчались. Повернув, тропа привела нас к Черной Дороге. Здесь был длинный прямой участок; глянув назад, я увидел, что полыхает уже весь склон, только шрамом прорезает его опускающаяся вниз колея. Тогда-то я и заметил всадника. Он был где-то на половине склона, а мчался как на дерби в Кентукки. Боже! Какой у него конь! И в какой Тени отыскал он такого?
Я натянул поводья, сперва слабо, потом сильнее, и мы стали останавливаться в нескольких сотнях футах от Черной Дороги. Я видел, что впереди это расстояние сужается футов до тридцати — сорока. Я умудрился завести лошадей в эту узкую полосу, едва мы до нее доехали, и кони дрожа встали. Я передал поводья Ганелону, извлек из ножен Грейсвандир и спрыгнул на землю.
Почему бы и нет? Место было ровным и чистым, а может быть, черная пустошь рядом с цветущей по ее обочине жизнью пробуждала во мне низменную симпатию.
— Что теперь? — спросил Ганелон.
— Больше нам его уже нечем удивить, — сказал я. — Если он пробьется через огонь, то будет здесь через несколько минут. Бежать дальше не имеет смысла.
Ганелон намотал поводья на оглоблю и потянулся за клинком.
— Нет, — сказал я. — Ты тут бесполезен. Вот что, отъезжай, встань неподалеку и жди. Если все закончится благополучно для меня — поедем дальше. Если же нет — немедленно сдавайся Бенедикту. Ему нужен лишь я, и только он может вернуть тебя в Авалон. Он сделает это. И ты хотя бы вернешься домой.
Ганелон заколебался.
— Ступай, — повторил я, — да поживее!
Он посмотрел на землю, отвязал поводья и взглянул на меня.
— Желаю удачи, — сказал он и тронул лошадей.
Я сошел с колеи, выбрал место у низкой поросли и стал ждать с Грейсвандиром в руке. Посмотрел на Черную Дорогу, затем снова на колею.
Вскоре, окутанный огнем и дымом, из пламени появился наш преследователь. Вокруг трещали и падали ветви. Конечно же, это был Бенедикт, лицо его было чем-то обмотано, обрубком правой руки он защищал глаза — словно призрак, бежавший из ада. В облаке искр и пепла он вырвался на прогалину и припустил вниз по колее.
Вскоре я мог уже слышать стук копыт. Из благородства следовало бы вложить клинок в ножны… Но решись я на это — не знаю, удалось ли бы мне извлечь его оттуда снова.
А потом я задумался о том, как Бенедикт носит клинок и каков он. Прямой? Изогнутый? Длинный? Короткий? Брат фехтовал любым оружием с равной ловкостью. Он-то и научил меня фехтовать.
Вложить клинок в ножны было бы и благородно, и мудро. Бенедикт, быть может, захочет поговорить, а так я сам нарываюсь на неприятности. Но конская поступь становилась все громче, и я понял, что боюсь решиться на это.