Миры Роджера Желязны. Том 6
Шрифт:
— Хорошо.
Через несколько минут мы добрались до перекрестка, перешли на центральную линию. Здесь было светло и людно. Сделали еще одну пересадку — направились к эскалатору.
«Выдерни штекер номер семь…»
Было, конечно, соблазнительно нарушить многовековой запрет и выпустить на волю всех тех чудовищ, которых Ланж загнал во мрак своего подсознания.
Подумав об этом, я хмыкнул, но сразу же почувствовал себя и обиженным, даже уязвленным, и это стремительное чередование настроений меня поначалу озадачило. Вскоре, однако, я понял, в чем тут дело.
«Чудовища», «мрак
Но границы между ними стирались, и я, кто бы я теперь ни был, следил за тем, как они выясняют отношения, со снисходительной улыбкой. В конце концов, главное, что мы слились без помех. Правда, это произошло пока на поверхности сознания, и мне оставалось лишь догадываться, какие еще разборки могут возникнуть в неведомых его глубинах.
…Выдернуть штекер номер семь означало бы уничтожить гигантский вклад Ланжа в наше общее дело морального совершенствования человечества.
Едва я подумал об этом, как снова во мне возникли противоречивые чувства — ортодоксальный Ланж изо всех сил старался вытеснить из моего сознания кощунственную мысль, а кому-то, кого я и не знал вовсе, хотелось все-таки понять, чем же мы жертвуем при самоубийстве…
Мысль о штекере номер семь завораживала меня. Так бабочку тянет к пламени свечи… Выходит, вместе с личностью Ланжа я принял в себя и его демона-искусителя, которому, похоже, ничего так не хотелось, как услышать из моих уст истошное: «Zazas, zazas, Nasatanada, Zazas!» — слова, отверзающие врата ада… Я никогда прежде не знал этих слов. Откуда они взялись?.. Из памяти Хинкли, каковая стала теперь и моей памятью? Или их выкрикнул демон Ланжа? Или они донеслись из коммутационной панели, в которой торчал штекер номер семь?
Как бы отвечая на мой вопрос, Хинкли процитировал Блэйка:
Узрев суровое дитя, воскликнут в ужасе: «Беда! Родился Он! Родился Он!» И разбегутся, кто куда.Имея в виду, что выдернуть штекер номер семь — то же самое, что отворить адские врата. Это я понял. Хинкли при жизни был библиотекарем и сыпал цитатами по любому поводу. Но в сущности, что означал его ответ? Одобрение или порицание? Как он сам-то относится к возможности такого поступка? Впрочем, все эти грамотеи выражаются крайне расплывчато.
Проклятье! Ланжу удалось-таки отвлечь меня от крамольной мысли. Я снова на ней сосредоточился.
Или тот, кто был предшественником
Вот интересно, как поведу себя я, когда придет мой черед быть лишь частью чужого сознания?
Я бы предпочел играть на своем кларнете. Что-нибудь необыкновенно приятное, но с пафосом, с пафосом…
Я закусил губу. Посмотрел вперед, определил, в каком направлении мы движемся. Искоса взглянул на Гленду — волосы над правым ухом у нее завивались.
Пора было от размышлений переходить к действиям. Но я уже понимал, что борьба между моими многочисленными «я» доставит мне немало хлопот.
— Как долго вы намерены меня опекать? — спросил я девушку.
— Столько, сколько это будет необходимо.
— Необходимо для чего?
— Чтобы я окончательно убедилась, что вам ничто не угрожает.
— Тогда вам предстоит возиться со мной гораздо дольше, чем вы думаете.
— Что вы хотите этим сказать?
— Вы были правы, у меня неприятности.
— Я это чувствовала.
— Но еще я хочу сказать вам следующее: неприятности у меня очень серьезные и связаны с нешуточной опасностью. Вы помогли мне, помогли даже больше, чем можете себе представить. Теперь, когда мне значительно легче, удерживать вас при себе означало бы проявить черную неблагодарность. Помочь в моих затруднениях вы бессильны, зато сами рискуете влипнуть в историю. Поэтому, Гленда, еще раз огромное вам спасибо и — давайте у эскалатора расстанемся.
— Нет, — ответила она.
— Что значит «нет»? Я ведь не спрашиваю, согласны вы или не согласны. Мы должны расстаться. И как можно быстрее. Вы мне помогли; считайте, что я возвращаю долг.
— Но я же чувствую, что с вами может случиться несчастье. И очень скоро.
— Возможно.
— Вот поэтому я и хочу быть с вами.
Я подавил в себе желание ответить резкостью и спросил:
— Но почему? Можете вы мне это объяснить?
— Я всегда мечтала, чтобы со мной приключилась какая-нибудь история. До сих пор в моей жизни все было так обыкновенно. Я уже почти отчаялась, что это когда-нибудь произойдет. Представьте, вот я сижу, составляю пустопорожние отчеты, обреченно думаю о том, что отсюда меня не сегодня-завтра тоже выпрут, и вдруг появляетесь вы. Как только телефоны зазвонили и я увидела вас, бегущего по проходу между столами, я сразу поняла, что происходит нечто необычное. Я подумала: этого человека послала мне судьба. А звонки как будто гнались за вами, преследовали вас… и вы так драматично упали почти у самых моих ног… Потрясающее зрелище! Понимаете, мне страшно интересно, что будет дальше.
— Давайте номер вашего телефона, я вам позвоню позднее и расскажу со всеми подробностями.
— Не-е-т, я хочу сама увидеть, своими глазами.
— Придется удовлетвориться пересказом. Гленда в ответ упрямо мотнула головой и отвернулась.
— Здесь нам нужно сделать пересадку, — помолчав, сказала она, — если вы действительно направляетесь к эскалатору.
— Знаю.
Мы перешли на другую ленту, более медленную. На ней было довольно много пассажиров, и я уже не мог определить, преследует нас кто-нибудь или нет.