Миры Роджера Желязны. Том 7
Шрифт:
Я последовал за рабочими.
— Отойдите к той стене и сядьте на пол.
Сам же устроился напротив, а через несколько секунд заработал мотор. Снаружи до меня донесся какой-то скрежет, потом появился Квик и влез в фургон.
— Водитель сейчас придет и закроет дверь, — сообщил он и, вытянув ноги, уселся справа от меня.
У нас над головами загорелся свет.
Один из парней, тот, что сидел слева — худой, темноволосый, молодой, — спросил:
— Что вы с нами сделаете?
— Ничего, — ответил я, — если будете хорошо себя вести. Любому понятно — мы не могли оставить вас,
— Все, что скажете, — ответил парень. — У меня семья.
— И у меня тоже, — проговорил тот, что был постарше. — Я сделаю все, что потребуется.
— В таком случае устраивайтесь поудобнее, немного покатаемся. Надеюсь, вы получите удовольствие от нашей прогулки.
Подошел водитель, и Квик о чем-то тихо переговорил с ним, прежде чем тот закрыл заднюю дверцу. Почти сразу же захлопнулась передняя дверь, заурчал мотор — мы поехали.
Квик наклонился ко мне и прошептал:
— Этих ребят выкинем перед тем, как пересесть в другую машину. Чем меньше они будут знать, тем лучше.
— Точно. Когда?
— Минут через двадцать, я думаю. С пассажирами расстанемся через пятнадцать.
— Прекрасно.
Наконец до меня дошла суть происходящего — на животном уровне.
Страшно захотелось двигаться, ладони потели, и я все время вытирал их о брюки. Забавно. Во время стрельбы в Санта-Фе я почти ничего не чувствовал. Возможно, потому, что долго готовился к этому событию и много о нем думал, эмоций просто не осталось. Однако сейчас, когда все произошло так неожиданно, без подготовки, меня начали охватывать сомнения.
Фургон остановился. Главные ворота больницы. И хотя голоса были отлично слышны, понять, о чем шел разговор, я не смог. Вскоре мы снова двинулись в путь.
— Можно мне закурить? — спросил один из парней.
— Валяй, — разрешил я.
Я наблюдал за тем, как он прикуривает.
— Дай-ка и мне сигарету, — попросил я его.
— Пожалуйста. — Парень протянул мне пачку.
Я поднялся, подошел к нему и взял из пачки сигарету.
— И спички.
Он передал мне спички.
— Спасибо, — сказал я и отдал ему коробок. Потом вернулся на свое место и снова уселся.
— Зачем ты это сделал? — спросил Квик. — Мог бы попросить у меня.
— Не знал, что ты куришь.
— Просто я до сих пор не хотел, — сказал Квик и, достав сигарету из пачки, закурил. — А я не знал, что ты куришь.
— Бросил много лет назад. Однако сейчас хочу таким способом помочь себе справиться с психологической проблемой, отставив на время проблемы экологии. У меня больше шансов на успех, если я спокоен. А в данный момент любое действие, направленное на укрепление моих шансов на успех, является оправданным. Если мне удастся выбраться из этой передряги, я смогу совершить что-нибудь по-настоящему важное для Детей Земли. О! Как приятно!
— Странный ты какой-то, — проговорил Квик. — Иногда мне кажется, что для тебя наше движение что-то вроде религии.
— Да, — ответил я, — наверное, так оно и есть.
— Думаешь,
— Удовлетворения, которое я получаю здесь, на Земле, мне вполне хватает. Земля — моя боль и моя награда.
— На суде говорили, что ты работал в лесничестве. Я этого не знал.
Я кивнул.
— Адвокат все правильно сказал. Мои убеждения уходят корнями именно в те времена — я не могу видеть, как земля и все, что на ней живет, становятся второстепенными по отношению к коммерческим интересам. Я встречался с Детьми Земли в течение многих лет. Наконец однажды я решил: проклятье! Если мы станем обращаться с некоторыми беспринципными эксплуататорами так же безжалостно, как они это делают с природой, может быть, они поймут, подумают, прежде чем… Не знаю. Я должен был сделать что-нибудь существенное, мне осточертело писать письма протеста и листовки. Когда я нахожусь на природе, у меня иногда возникает такое — странно мистическое — ощущение. Мне кажется, я служу какой-то силе. И не важно, что она из себя представляет. Время от времени я испытываю умиротворение, потому что чувствую благорасположение этой силы. А больше мне ничего и не нужно.
— Ты много времени проводишь на природе?
— Да.
Квик бросил взгляд на парней, сидевших неподалеку от нас, и заговорил тише:
— Значит, ты сумеешь прожить некоторое время среди дикой природы?
— Да.
— Это может оказаться полезным… пока все не успокоится. В Канаде, например, полно мест, где никому даже и в голову не придет тебя разыскивать.
— Я уже думал об этом… А ты? Почему ты вступил в нашу организацию?
— Ну, со мной все просто. Совсем не так красиво, как у тебя. Я тебе завидую, но, к сожалению, в моей жизни не было ничего похожего на мистические знамения. Нет, просто я любитель самых разнообразных неприятностей, профессиональный мятежник. У меня есть множество причин ненавидеть нашу систему — парочка достаточно серьезных, но, в основном, так, ерунда всякая. Чего там прикидываться. Если бы я не был с Детьми Земли, все равно бросал бы бомбы, только как член какой-нибудь другой организации. Мне нравятся ваши идеи, вот и все. Знаешь, ты, наверное, гораздо разумнее меня, несмотря на все твои разговоры о божественном. Я достаточно много работал в заведениях вроде того, откуда мы только что сбежали, и знаю профессиональный сленг, видел множество больных и кое-что научился понимать. Иногда мне кажется, что меня спокойно можно было бы упечь в какую-нибудь клинику. — Квик рассмеялся. — А потом, по четным числам, я уверяю себя, что это мир свихнулся и что лечение сделает меня таким же чокнутым, как и все остальные.
Я ухмыльнулся. Мы докурили наши сигареты, и я стал прислушиваться к звукам, доносившимся снаружи, пытаясь понять, где мы находимся. Впрочем, мне удалось различить только шум мотора, а повороты, которые мы делали, я уже давно перестал считать.
— Мы так и не сумели понять, как им удалось обнаружить тебя так быстро, — сказал Квик. — Есть какие-нибудь идеи на этот счет?
— Нет.
— Сейчас мы продумали все как следует, еще более тщательно, чем тогда. Если нас не догонят в течение часа, все будет в порядке.