Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Важнейшее из искусств
Шрифт:
Правда, надо еще раз отдать должное и Литвину — продюсер сразу почувствовал, что кашу сварить с Ковалем можно. Без Литвина режиссеру не удалось бы организовать подпольное производство. Где бы, к примеру, он раздобыл актеров? Теми, кто работает на студии, при официальном производстве, не воспользуешься. Их умение сопереживать не превышает прямых потребностей тупаря-обычника. Других бы цензура просто не допустила к записи. Ибо именно в получении заказанных эмоций скрывается ахиллесова пята мэлонизации. Впрочем, до мэлонизации нам дела нет. Наша задача —
Хотя это у режиссера затраты невелики, а сколько тратит продюсер — только ему, продюсеру, и известно. Не за бесплатно же он добывает в приютах таких актеров!..
Стоп, об актерах мы думать не будем! Это прерогатива Литвина — добывать их, а потом выводить из игры. Последняя актрисочка была чудо как хороша! И Маргарита из нее получилась — пальчики оближешь! А куда ее потом продюсер дел — не мои проблемы! К сожалению, этих девочек и мальчиков нельзя держать в подвалах бесконечно. Они быстро перестают работать и начинают задавать вопросы о своем светлом будущем. И тогда их надо менять. Как говорит Литвин, расходный материал. Как топливные элементы…
Скрипнула дверь. В «студии» появился продюсер.
— Ну, отец, поздравляю тебя. Кристаллы едва ли не с руками отрывают. Так что надо срочно перебираться в офис и дальше раскопировать этот «Обитаемый остров».
— Может, наймем кого? А я пока начну записывать новый фильм…
Литвин покачал головой:
— Нет, отец… Надо сделать паузу. Подобрать новое помещение, перебазироваться. Чую, вот-вот могут начаться проблемы.
И вправду он чует или его предупредили — это было не важно.
А вот другое — важно…
— Слушай… Этот паренек… Он очень талантлив… Нельзя ли его как-то… — Ковель пошевелил в воздухе пальцами, остро понимая собственный кретинизм. — Чтобы можно было еще поработать с ним…
Литвин нехорошо усмехнулся:
— Это пусть тебя не волнует. Актеры у нас будут всегда. Тех, против кого бессильна мэлонизация, хватает. Ни один приют еще не закрылся за ненадобностью.
Он был прав — эмоциолисты не исчезнут. И общество, созданное на основании Закона о деэмоциализации, всегда будет в них нуждаться. Закон не для всех писан, так было испокон веку в истории человечества. И они не жуки в муравейнике, они муравьиные матки, вокруг которых строится вся жизнь. Иначе откуда тупари-обычники будут знать, что им делать?..
— В общем, выходи, отец, из подземелья и берись за копирование. А я тут пока порядок наведу.
И Ковель отправился выходить из подземелья.
Ластик лежал на надувном матрасике, заложив руки за голову.
Пора бы господам испытателям уже и закончить испытание. Почему-то он был уверен, что все у него получилось. Зачем иначе он просыпался с чувством полученного острого наслаждения? Как будто с Леночкой переспал, массаракш… Как она там, кстати? Призвали ли
Надо думать, призвали. И впереди ее ждет интересная работа и долгая жизнь. Как и его, Ластика! Иначе и быть не может, массаракш!
— Ну что, парень… — В комнате без окон, которую занимал Ластик, появился Литвин. — Испытание твое позади. Ты призван!
«Я призван! — возликовал Ластик. — Я знал это! Иначе и быть не может!»
— Меня берут в актеры?
— Конечно, отец! Идем со мной!
Почему Литвин назвал его отцом, Ластик не понял, но это было сейчас и не важно.
Душа его пела, как живущий в приютском лесу соловей.
Они вышли из комнаты и двинулись обшарпанными коридорами. Вышли в огромное помещение с проломанной крышей. Сквозь проломы светили звезды. Они были такими, как в снах Ластика.
Он поднял голову и посмотрел на одну из них.
А потом его голова раскололась от внезапной боли.
Режиссер вышел с завода незадолго до начала операции. Его не стали трогать. Никуда он не денется.
А вот продюсера взяли с поличным — он как раз дожигал левую руку неизвестного человека. Голова и правая рука уже были уничтожены.
При аресте убийца вел себя спокойно.
Спокоен он был и на допросе. Объяснил, что искал на заброшенном заводе реквизит для съемок очередного релаксационного фильма, записываемого на студии.
Вы же знаете, господин следователь, что при записи приходится пользоваться реквизитом. Вот и ищем где возможно. Производство релаксационных фильмов — очень важное для стабильности общества дело. Вам ли не знать…
А парень этот на него напал. Так что это была самозащита.
Продюсер наверняка врал.
Но изобличить его было нечем.
А посему оставалось взяться за режиссера.
В первые минуты Ковель, когда его задержали люди УБЭП, испытал страх.
Это ведь, хрен мне в грызло, эмоция фундаментальная.
Однако потом он успокоился.
Хоть Литвин и убивал актеров, но его, Ковеля, на произвол судьбы не бросит. К тому же не он ведь, Ковель, убивал этих самых актеров. Он, Ковель, даже и не знал, куда они исчезали после съемок. Только догадывался, а догадки, как говорится, к делу не пришьешь.
Следователь, к которому режиссера привели, судя по очень бедной мимике, был тупарь-обычник.
И потому раскрывать перед ним душу было втройне глупо.
Ковель и не стал этого делать. Да, заброшенный завод он посещал. Да, требовались декорации для работы, потому что при записи с декорациями лечебный эффект от фильмов выше. Спросите у студийных психотерапевтов… Так что никаких нарушений закона!
Да, имеете право задержать на трое суток, хрен вам в грызло. Пожелание он, конечно, вслух не произнес. Дураков нет, мы служителей закона не оскорбляем!