Миры внутри нас. Сборник участников конвента «РосКон» (Международная литературная премия имени Александра Грина). Часть 1
Шрифт:
Мойра не прятала заплаканных глаз, вокруг которых темнели ещё и небольшие круги… Потерять сразу всю семью в нелепой автокатастрофе – это ли не самое худшее испытание, выпавшее на долю молодого человека, только-только устраивающего свою жизнь?..
Моя подруга ничего не стала менять в апартаментах своей экстравагантной бабули, пожелавшей перебраться на склоне лет из уютного нью-йоркского особняка в самый высокий небоскрёб Сингапура.
Направляясь к окну, я не с первого раза, тыкая в три большие кнопки на овальном позолоченном пульте, раздвинула шторы. Подошла ближе
И эта картина за окном моего нового жилища, больше напоминавшего музей модерна, не шла ни в какое сравнение с видом из иллюминатора трансатлантического лайнера.
Теперь я взяла за правило каждое утро, как только проснусь и приготовлю ароматный кофе, подолгу сидеть у окна и наблюдать за сменой фантастических картин, написанных на холсте бездонного неба. И я могу поклясться, что никогда ещё они не повторились… То небо было свинцово-синее, то облака такие невесомые и прозрачные, что напоминали лишь лёгкое быстрое касание невидимой божественной кисти небесного художника.
Я пила кофе, смотрела вдаль и представляла, как, наверное, это здорово – перекинуть верёвочный мост и прошагать по нему прямо в облаках, чтобы войти в такое же окно небоскрёба, который можно было рассмотреть только в солнечную погоду… Высоченный дом, стоявший напротив, манил, как далёкая пристань влечёт усталого моряка. Как-то вечером, разбирая старые вещи, я наткнулась на огромный ящик с загрунтованными холстами и коробкой масляных красок… Эта находка меня порадовала. Но, не найдя нигде ни одной кисти, я, быстро собравшись, отправилась в художественную лавку, которую заприметила сразу после переезда. Оказавшись рядом с магазином, поняла, что совершенно выпала из времени, было уже около полуночи, и рассчитывать на то, что кто-то продаст мне кисти, было по меньшей мере самонадеянно и глупо.
Я машинально и без всякой надежды позвонила, нажав на старую позолоченную кнопку. За дверью послышались ворчание и шарканье чьих-то неторопливых ног.
Когда дверь приоткрылась, я увидела старого китайца с удивительно молодыми глазами… В них был блеск, свойственный лишь очень увлечённым натурам, всецело поглощённым какой-то безумной, с точки зрения простого обывателя, идеей.
– Нося здеся, сего звониша? – проворчал седобородый старик.
– Простите! Простите, пожалуйста… Я просто ещё не привыкла. Наверное, зайду завтра, вы не против? – взглянув на него с мольбой, произнесла я.
– Зафтра? Приходить зафтра. А можна сиводня, – распахнув огромную тяжёлую дверь, ответил он.
– Правда? Вот спасибо!
Я последовала за китайцем в едва освещённую, но очень просторную лавку. Он включил ещё один светильник и спросил, что за нужда привела меня в его магазин посреди ночи. Но, заметив мой интерес у витрины с колонковыми и беличьими кистями, просто ждал, когда я выберу и подойду к кассе. Кисти были первоклассные и, судя по всему, дорогие. Но я всё же взяла их с десяток и ещё несколько из свиной щетины.
– Мадама художника или мадама делать
– Мадама сошла с ума, глядя на небо! – подмигнув ему, ответила я и протянула всю наличность, рассчитывая на снисхождение старого лавочника.
Он пересчитал доллары и, несколько раз проведя слегка сжатой ладонью по длинной бороде, сказал:
– Принеси мне первую картину. Где твоё небо. Не нада доллар.
– Вы – волшебник! Обязательно принесу, – радостно ответила я и поспешила назад, к своему окну.
Сколько времени прошло после этой ночной прогулки, одному Богу известно. Я писала и ночное небо, подсвеченное огнями огромных реклам, и рассвет, тронувший алым густые облака…
Мне хотелось написать раннее утро, невероятно свежее и прозрачное, купающее огромные небоскрёбы в золоте лёгких перистых облаков. Но вдруг кисть сама подсказала мне, где сделать небольшой штрих, и я провела эту тоненькую, еле заметную линию… Словно это была нитка, на которую нанизаны белые облачные бусины. На другой картине, уже порядком осмелев, нарисовала приоткрытое окно в доме напротив, к которому бежала светлая дорожка от моего открытого окна.
Это ведь какое-то безумие. Я даже не знаю, кто живёт за этим стеклом, и живёт ли вообще.
Следующим утром, вспомнив о своём обещании, я завернула в покрывало уже просохший холст, на котором, как и просил старый китаец, были небо и золотые облака, и отправилась в лавку.
Он долго смотрел на картину и молчал.
Я, уже подумав, что разочаровала его окончательно, повернулась к дверям, чтобы уйти…
– Остановися. Это осень нрависа. Ты должна принести ещё две картин.
Он разрешил мне взять масло, краски и кисти. А я попросила ещё и несколько холстов.
Целый месяц пролетел, наверное, судя по тому, что количество картин, прислонённых к длинной стене огромной студии, просилось на персональную выставку. Собственную выставку…
Раньше я мечтала о заброшенном старом маяке. Там бы я хотела устроить свою мастерскую. На самом верху, на самой высоте. С огромными окнами вместо стен, чтобы в них лился солнечный свет и входила чёрная ночь с миллиардами ярких звёзд…
Как же это было давно! Мой маяк-мастерская оказался просто совершенно несбыточной мечтой. Вместе с ним на какое-то время ушла и живопись.
А теперь?.. Мой верёвочный мост или просто облачная дорожка, ведь это же даже не заброшенный маяк. Это сумасшествие чистой воды…
Я подошла к окну. В небе ни облачка. В окне напротив мелькнул силуэт. Может, и показалось. Неудивительно. Если есть окно, значит, есть и жилец. Тоже мне, новости дня! Демонстративно задвинув шторы, я включила музыку и неожиданно для себя самой стала танцевать. Я представила себя в белом струящемся платье, в перчатках выше локтя и… вальсирующей в огромном нарядном зале. Кто мой кавалер? Конечно же, молодой зеленоглазый брюнет, кто же ещё?! С этим переездом и поиском работы я совершенно забыла, что когда-то строила планы, и в них было место для прекрасного принца… Ладно-ладно, просто для того, кто для меня им станет. Конечно, всё так и будет когда-нибудь.