Мишель и затонувшее сокровище
Шрифт:
— Кстати, он заходил к нам вчера, — вспомнила Мартина. — Нашел на полу перья и все допытывался, откуда они взялись.
— Вы хоть меня не выдали, нет?
— Нет, конечно. Но он, видно, очень зол на вас.
— Еще бы! Ему только дай к чему прицепиться — будет рад-радехонек опять меня зацапать. Но теперь уж дудки, за решетку я больше ни в жизнь! Пусть-ка докажет! Долго ему придется меня искать, проклятущему Таву!
— Вы хотите уехать из этих мест?
Браконьер ответил не сразу. Он уже успел закурить свою короткую трубку и глубоко
— Уехать… ну да, вчера-то я так и собирался. Только знаете, когда всю жизнь проживешь на одном месте, тяжко так вот куда-то сниматься… и потом… скажу вам еще кое-что…
Мартина поежилась; лицо ее совсем побелело от холода.
— Если вы не против, мы пойдем оденемся, а потом продолжим наш разговор…
— Конечно, конечно! И я вам скажу одну вещь… очень важную для меня… а может, и для вас тоже!
Мишель и Мартина побежали к дому, недоумевая: что могли означать загадочные слова браконьера и его смущенный вид?
5
В большой комнате царил полумрак. Было слышно, как за стеной, в кухне, насвистывает Артур.
— Ну что, растолкаем Даниеля? — прошептал Мишель.
— Спрашиваешь!
Мишель взбежал по лестнице и схватился двумя руками за край матраса, на котором мирно спал его двоюродный брат… Но тот, должно быть, только притворялся спящим: не успел Мишель дернуть матрас на себя, как Даниель выскользнул из постели с проворством и гибкостью угря. Потянув по инерции пустой матрас, Мишель не рассчитал силы, потерял равновесие и сам растянулся на постели. Даниель схватил подушку и принялся мутузить ею поверженного противника. Мишель, смеясь, запросил пощады и побежал переодеваться.
Сменив мокрые плавки на шорты и свитер, он спустился вниз; вскоре появилась и Мартина, тоже успевшая переодеться.
— Я займусь завтраком, — объявила она. — Кто мне поможет?
— Я! — радостно крикнул Даниель. — Есть хочу, умираю!
— Я сейчас приду, Мартина, — сказал Мишель, — только поговорю с нашим постояльцем, почтенным Селестеном Пуа.
— Мне потом расскажешь?
— А как же!
Браконьера мальчик нашел там же, где они его оставили, — тот сидел на корточках недалеко от мостков, прислонясь спиной к стволу каштана. Мишель счел благоразумным не задавать ему вопросов. Он молча присел рядом лицом к озеру, на зеркальной глади которого уже играли солнечные блики.
Селестен Пуа вынул изо рта трубку и широким жестом указал на затопленную долину и леса вокруг.
— Хорошо мне здесь жилось, — вздохнул он. — И принесло же на мою голову этого распроклятого Таву! Прежний-то смотритель — тот был славный малый. Коли ты меру знал, так он мог и глаза закрыть, когда надо. Горы — они хоть сколько народу прокормят! Дичи-то в этих лесах видимо-невидимо. Прямо сказать, шагу не шагнешь, чтоб не наступить. А здешний народец большого
Мишель выслушал эту сбивчивую речь без тени улыбки. За яростью браконьера угадывалась глубокая горечь, близкая к отчаянию. Да и как тут было не отчаяться? Этот мужчина в расцвете сил заплатил двумя годами жизни за мелкое нарушение закона; отсидев свой срок, он поспешил вернуться в родные места. И что же? Он не нашел здесь ни своего дома, ни соседей, ничего от прежней, привычной жизни.
Этого человека всегда кормил лес — недаром в первый же день, едва вернувшись, он принялся собирать землянику…
Даже пейзаж стал иным: на месте родной долины раскинулось озеро.
— Где же стоял ваш дом? — спросил Мишель.
Селестен закрыл глаза, словно пытался увидеть поселок прежним, таким, каким он был два года назад.
— Где? Это проще простого! Мы с вами смотрим на гостиницу старика Вержю, значит… мой дом… первый от моста по правую руку.
— То есть… первый дом от моста на левом берегу речки? — уточнил мальчик.
Но чтобы получить подтверждение, ему пришлось сначала объяснить браконьеру, что такое левый и правый берег реки.
— Первый от моста, вот-вот, — повторил Селестен.
— Значит, это рядом с ним я нашел дверную ручку!
— Ну да…
Браконьер тяжело вздохнул и снова раскурил свою трубку.
— Славное было времечко… — пробормотал он.
— Что же вы будете теперь делать? — спросил Мишель.
— Сам еще не знаю. Немного денег у меня есть… заработал кое-что за два года в тюрьме. Не разгуляешься, ясное дело, хватит продержаться месяца два, от силы три. А потом…
Селестен Пуа умолк на полуслове. Мишель заметил брошенный на него искоса взгляд — какой-то странный и даже, как ему показалось, подозрительный.
Что бы это значило?
Селестен сказал, что хочет сообщить важную вещь… важную не только для него, но и для Мишеля и его друзей. Но, видно, пока он не решался это сделать.
Его колебания начали раздражать мальчика — тем более что Мишель не на шутку проголодался. Даниель и Мартина сейчас готовят завтрак… От этой мысли у него потекли слюнки.
Мишель поднялся, но не тут-то было. Браконьер с неожиданной силой удержал его за рукав. Удивленный такой бесцеремонностью, мальчик непроизвольным движением вырвал руку.
— Очень извиняюсь, — пробормотал Селестен, — но мне надо знать наверняка…
— Что знать?
— Что вы будете держать язык за зубами! Мишель нахмурился. «Ну вот, наконец-то»,—
подумал он и спросил:
— Вы хотите доверить мне какую-то тайну?
— Да уж, придется… — кивнул Селестен. Мальчик быстро взвесил все «за» и «против».
Пообещать хранить чужую тайну — дело серьезное. Однако смотря что ему хотят доверить…
— Ну… — начал он. — Если, конечно, это дело честное…