Мишень для Слепого

Воронин Андрей Николаевич

– Договорились, – односложно ответила Наталья, после чего услышала в трубке чмокающий звук.

Посылать поцелуй в микрофон Наталья не стала и торопливо нажала на рычаги аппарата. Затем с телефоном в руках она вернулась на кухню, но поставила аппарат не на холодильник, а прямо на пол, у своих ног.

Глеб не спешил спрашивать, кто звонил, рассудив, что если Наталья посчитает нужным, то скажет об этом сама.

– А можно еще кофе? – делая вид, что телефонный разговор его ничуть не интересует, с открытой улыбкой спросил Сиверов.

– Еще кофе? Да

вы все мои запасы уничтожите.

Впрочем, я тоже еще выпью чашечку.

Глеб видел: женщина взволнована и явно не его присутствием, а телефонным звонком. Интуиция подсказывала Сиверову, что звонил сам Разумовский.

Глеб, возможно, так и ушел бы, если бы не этот телефонный звонок. Сиверову очень хотелось узнать, о чем же говорил Разумовский с Натальей. Кроме этого он опасался, что уйди он сейчас – женщина тут же перезвонит своему любовнику.

Пока варился кофе, Глеб с разрешения хозяйки выкурил еще одну сигарету.

– А почему вы ничего больше не спрашиваете? – вдруг заинтересовалась женщина.

– Я жду, что вы сами расскажете.

– А если я попрошу вас покинуть мою квартиру?

– Мне бы этого не хотелось, – не стал скрывать Глеб.

– Мне кажется, вы что-то держите про запас, – Наталья пытливо взглянула на него, – и это важно для меня.

– Вы не ошиблись.

Глеб понял, что подобрался к самому главному. Наталья сама осознала опасность, почувствовала ее, хотя гость лишь намекал об этом.

– Наталья, признайтесь честно: в последнее время Разумовский ничего не привозил к вам в квартиру и не просил это спрятать?

Наталья насторожилась. Она помнила коробки, которые однажды ночью привез Разумовский на старую квартиру в Черемушках. Тогда, наверное, случилось что-то из ряда вон выходящее. И именно с этим было связано скоропалительное, буквально в течение суток, переселение Натальи.

Разумовский тогда, глядя ей прямо в глаза и держа за руки, произнес: «Ты ничего, Наташа, не видела и ничего не знаешь. В эту квартиру я ничего не привозил. О коробках забудь». И хотя она тогда ничего не спросила, Разумовский пояснил: «Это оргтехника. Она нигде не учтена, и о ней никто не должен знать, потом я внесу ее в уставной фонд. Иначе у меня будут очень крупные неприятности, а следовательно, и у тебя, дорогая. Ты поняла?» Наталья тогда кивнула и почти сутки прожила в квартире, где стояли четыре большие коробки. Разумовский ночевал вместе с ней, чего раньше никогда не делал. Она боялась к этим коробкам даже прикасаться.

Коробки были очень тяжелые – когда она, чтобы добраться до шкафа, попыталась подвинуть одну из них, это ей удалось с трудом.

– Сюда он ничего не привозил, – уклончиво ответила женщина, но по ее тону Сиверов догадался, что она что-то знает, но говорить пока не решается.

Раздалась трель дверного звонка. Глеб тихо спросил:

– Вы кого-то ждете?

– В общем-то да.

– Кого?

– Тут должны кое-что передать.

– От Разумовского? – настороженно прошептал Глеб.

– Да нет, соседка по площадке просила, – соврала Свиридова. – Я пойду открою?

– Звонок

продолжал трещать. Звонивший явно был уверен, что хозяйка дома.

Глеб кивнул, давая согласие на то, чтобы Наталья открыла дверь.

– Иду! – из прихожей громко крикнула Наталья. Не глядя в глазок, щелкнула замками, открыла дверь; на площадку.

Ей не хотелось, чтобы знакомые Разумовского застали в квартире постороннего мужчину. Объясняться с любовником пришлось бы долго и нудно: Разумовский, кроме всего прочего, был довольно-таки ревнив.

– Вы от Петра Павловича? – спросила Наталья у двух дюжих парней, которых видела впервые в жизни, Это были Олег Барташов и Илья Железовский.

– Да, от Петра Павловича, – сказал Барташов, заходя женщине за спину и, перекрывая таким образом дорогу к двери.

Только сейчас она заметила, что никакой папки с документами ни у одного, ни у другого в руках нет. И еще ее неприятно удивило, что визитеры были в перчатках, несмотря на то, что на улице не шел дождь и стояла довольно теплая погода. Барташов уловил замешательство женщины.

– Наталья, – сказал он, – Петр Павлович попросил, чтобы мы вместе с вами приехали к нему..

– Мне он такого не говорил. Он сказал, что вы привезете документы.

– Документы мы уже отвезли куда надо, а сейчас мы должны забрать вас.

– Как это забрать? Что я, вещь какая-то?

– Извините, я не правильно выразился.

– Пусть Петр Павлович мне позвонит сам, и тогда я с вами поеду. А вы ждите на лестнице.

– На это, к сожалению, нет времени. Так что давайте собирайтесь.

Наталью охватило чувство грозящей опасности.

– Я никуда не поеду!

Наталья попятилась в квартиру. Но тут же наткнулась на руку Барташова.

Илья Железовский смотрел на женщину исподлобья, и взгляд его не сулил ничего хорошего. И она поняла, что даже если захочет закричать, то не успеет – ей заткнут рот. И поэтому она сделала вид, что согласилась.

– Ну ладно. А Петр Павлович там будет? – уже другим тоном спросила Наталья.

– Конечно. Он же нас ждет, ждет всех вместе.

– Тогда мне надо одеться.

Ей позволили зайти в квартиру, но первым прошел Барташов. Он взял с вешалки плащ и подал Свиридовой.

– Ой, погодите, – она всплеснула руками, – у меня плита включена, сейчас кофе выкипит!

Она хотела пойти на кухню, но Барташов, будто чуя какой-то подвох, остановил се, крепко сжав локоть.

– Я умею выключать плиту, не беспокойтесь. Я сам это сделаю.

Полными ужаса глазами Наталья смотрела на Барташова, который направился на кухню. Дверь с матовым стеклом была закрыта. Сквозь стекло светлел лишь прямоугольник окна и неясно виднелся угол холодильника.

Наталья прекрасно помнила, что выходя в прихожую, оставила дверь на кухню открытой.

Барташов зашел на кухню, и уже оттуда послышался его голос:

– Плита выключена, хозяйка!

Железовский вопросительно взглянул на Наталью.

– Совсем забыла, – пробормотала она, – все в голове перемешалось…