Мишень в шляпе
Шрифт:
– О'кей. Итак, у О'Мары было пятнадцать штук, ну а когда такой тип задергивает занавес, то может сохранить их, только пока не истратит наличность в кошельке. Пятнадцать штук - приличная сумма. Я бы и сам исчез, если б у меня было столько. Но рано или поздно они у него кончатся. Тогда ему придется выписывать чеки, обращаться в банк, не платить за отели, ссылаясь на кого-нибудь, писать или получать письма. Он под новым именем в новом городе, но аппетит-то у него старый. Так или иначе, он обратится к финансовым расчетам. Просто
– Да не будут, конечно.
– О'Мара уехал далеко. Но пятнадцать штук - вот и вся его подготовка. Ни багажа, ни билетов на поезд или самолет, ни заказа на такси, ни машины, взятой напрокат. Все уже проверено. Его собственную машину обнаружили за дюжину кварталов от его дома. Но это ничего не означает.
– И вы найдете его.
– Да, когда он проголодается.
– Ожидание может продлиться год или два. Еще год генерал Уинслоу может и не прожить. Это дело принципа, а не просто незакрытый случай в картотеке перед уходом на пенсию.
– Что-то ты стал сентиментальным, дружище.
– Он удивленно поднял рыжие брови и округлил глаза. Я ему явно не нравился. Я вообще никому не нравился в полиции в эти дни.
– Что ж, я такой. Может быть, я и зайду слишком далеко для удовлетворения своей сентиментальности.
– Это уж точно, - пробормотал Руф, неожиданно задумавшись.
– Ну, Уинслоу большой человек. Подскажи мне, когда тебе от меня что-нибудь будет нужно.
– Можете выяснить, кто приказал убить Ларри Батцеля. Даже если и нет никакой связи с делом О'Мары.
– Хорошо, сделаем. С радостью, - грубо расхохотался он, рассыпав по всему столу пепел.
– Ты просто всех убиваешь, кто может что-нибудь знать, а мы делаем все остальное. Нам просто нравится так работать.
– Все было в порядке самообороны, - я почти рычал.
– У меня не было другого выхода.
– Конечно. Иди-ка на свежий воздух, дружище. Я занят.
Он больше не смотрел на меня, и я вышел.
***
Утро окрасило все вокруг в голубые и золотистые цвета, и птицы неистовствовали на экзотических деревьях усадьбы Уинслоу.
Охранник у ворот впустил меня через боковую дверцу. Я направился к дому и остановился перед огромной входной дверью. Перед тем как позвонить, посмотрел вниз и заметил юного Тревиллиана, сидевшего на каменной скамейке, уставившись в пустоту.
Я спустился к нему по кирпичной дорожке.
– Сегодня не метаешь дротики, сынок? Он взглянул на меня своими синеватыми бесстрастными глазами.
– Нет. Нашли его?
– Твоего отца? Нет, сынок, еще нет. Его ноздри гневно раздулись.
– Он не мой отец, я уже говорил. И не говорите со мной, будто мне четыре года. Мой отец где-то во Флориде или еще где.
– Ну ладно, я его еще не нашел, чьим бы отцом он ни был.
–
– спросил он, уставившись на меня.
– А это.., один парень со связкой никелевых монет в руке.
– Монет?
– Ну, то же самое, если ударить кастетом. Попробуй как-нибудь, но только не на мне.
– Я ухмыльнулся.
– Вы его не найдете, - грустно сказал он, не отрывая взгляда от моей челюсти.
– Ну, его. Я имею в виду мужа матери.
– Спорим, найду!
– На сколько спорим?
– На столько, сколько у тебя никогда и не водилось. Мальчишка злобно пнул выступающий из дорожки край кирпича. Более мягким, но все же еще неприязненным тоном предложил, оценивающе глядя на меня:
– Поспорим о чем-нибудь другом? Пойдемте в тир. Ставлю доллар, что попаду в восемь из девяти глиняных кеглей за десять выстрелов. Я взглянул в сторону дома. Никто не рвался встретить меня.
– Хорошо, сделаем все по быстрому. Пошли. Мы прошли мимо дома под окнами. В глубине двора, среди ветвистых деревьев, виднелся знакомый зеленый павильон. Человек в униформе мыл машину перед воротами гаража. Мы прошли дальше, к белому строению.
Парнишка достал из кармана ключ и открыл дверь. Мы вошли в помещение со спертым воздухом, в котором еще ощущался запах бездымного пороха. Мальчишка закрыл дверь изнутри.
– Я первый, - резко бросил он.
Помещение представляло собой настоящий небольшой тир. На стойке лежали магазинная винтовка 22-го калибра и изящный спортивный пистолет. Все хорошо смазанное, хотя и в пыли. В тридцати футах от стойки была перегородка в половину человеческого роста, за ней валялись глиняные кегли и утки, белые круглые мишени, отмеченные следами свинцовых пуль.
Парень расставил кегли в одну линию на перегородке и включил над ними освещение. Все стало еще более походить, на всамделишный тир.
Взяв винтовку, он быстро зарядил ее, доставая патроны из большой картонной коробки.
– Ставлю доллар, что собью восемь из десяти кеглей.
– Давай вперед, - с этими словами я положил на стойку деньги.
Он почти не прицеливался, стрелял слишком быстро, выгибаясь передо мной. Не попал в три кегли. Все равно - прекрасный результат. Но он с недовольным видом швырнул винтовку на стойку.
– Черт, пойдите и поставьте еще раз. Этот считать не будем. Я не приготовился.
– Ты не настроен терять собственные деньги, точно, сынок? Иди и сам расставь кегли. Тир же твой.
Его узкое лицо покраснело, и сердитым, пронзительным голосом он почти закричал:
– Вы поставите их! Мне надо сосредоточиться, понимаете? Мне просто необходимо сосредоточиться!
Я пожал плечами, приподнял откидную крышку сбоку стойки, прошел у свежевыбеленной стены к перегородке, подлез под нее. Мне послышался звук перезаряжаемой винтовки.