Мишн-Флэтс
Шрифт:
Спустя некоторое время меня попросили блокировать движение на дальних подъездах к месту преступления. Отличный предлог – и без того было очевидно, что от меня хотят одного: чтобы я не путался под ногами.
Я послал своего офицера на север – перекрыть движение в миле от домика, а сам подался патрулировать на юг.
Время от времени я пропускал все новые машины: еще полицейские, еще специалисты, еще шоумены и, наконец, труповозка.
Все дружелюбно махали руками, проезжая мимо.
Я махал в ответ, а затем
Тошнота постепенно прошла, но сменилась мучительной головной болью.
Мало-помалу безделье мне надоело.
Я ощутил – надо действовать.
У меня был выбор: или сложить лапки и предоставить расследование пришлым ребятам, которые уже вовсю работают, или каким-то образом включить себя в происходящее.
Первый вариант – «моя хата с краю» – меня никак не устраивал.
Хоть и поневоле, но я в это дело вовлечен.
И грош цена шерифу, который готов быть сторонним наблюдателем, когда в его городе совершено убийство!
Было уже хорошо за полдень, когда я вернулся к роковому бунгало – с твердым намерением занять мое законное место в расследовании.
Крейвиш и его команда уже упаковывали свои причиндалы и грузили их в багажники автофургонов. Они насобирали не один мешок вещдоков и сделали кучу фотографий – так что ребята будут долго при деле.
Домик несколько раз обвили желтой полосатой лентой – предупреждение, что тут место преступления и работает полиция. Не хватало только бантика, чтобы довершить сходство с большущим рождественским подарком.
На солидном расстоянии от бунгало поставили шесты и соединили их той же желтой лентой – внешняя граница, которую посторонним переступать не позволено.
Однако я вошел в запретную зону без проблем.
Для этих надутых индюков я был вроде как невидимка.
Труп, еще не упакованный в мешок, лежал на носилках, временно всеми забытый. Под открытым небом вонь не так шибала в нос.
Меня как магнитом тянуло к этому страшному предмету.
Голые раздутые безволосые члены. И лицо, предельно обезображенное смертельной раной.
Труп казался не человеческим трупом, а мертвым телом инопланетянина. Словно гигантская неведомая улитка, силой извлеченная из раковины, – голая, беззащитная против обжигающего солнца.
Пока я зачарованно смотрел в единственный глаз трупа, Крейвиш и еще один мужчина подошли к носилкам. Второго я видел впервые. Небольшого росточка, но в глазах бойцовский задор – этакий отчаянный петушок. Крейвиш представил петушка: Эдмунд Керт из бостонского отдела по расследованию убийств.
– Из самого Бостона? – удивился я. – Каким ветром?
Петушок из Бостона уставился на меня, немного сбочив голову.
Похоже, в его глазах я был типичным балдой из глубинки.
Скажу сразу, этот Эд Керт большого доверия не вызывал, даже
– Убитый был помощником окружного прокурора в Бостоне, – пояснил Крейвиш. При этом он стрельнул глазами в сторону Керта: видите, с какой тупой публикой мне приходится иметь дело!
– Ах, он из Бостона, – сказал я. – Ну-ну.
Детектив Эдмунд Керт склонился над трупом, исследуя его тем же неподвижным мрачным взглядом, которым только что прожигал меня.
Он натянул хирургические перчатки и потыкал труп пальцем в разных местах – словно разбудить его хотел.
Я внимательно наблюдал за лицом детектива, когда он вплотную приблизился к разлагающемуся телу Боба Данцигера – почти что носом его коснулся. Я ожидал какой-то естественной реакции: трудно было не отпрянуть, хотя бы из-за нестерпимой вони. Но ни единый мускул не дрогнул на лице Керта.
Если бы я видел только его физиономию, ни за что бы не понял, чем он занят: ищет карту в бардачке своего автомобиля или разглядывает мертвый глаз разлагающегося трупа с расстояния в одну ладошку.
– Возможно, именно поэтому его и убили, – сказал я, пытаясь проявить немного смекалки и сломать образ провинциального дурачка. – Потому, что он был помощником прокурора.
Керт никак не отреагировал.
Но я не сробел и гнул свое:
– Конечно, если его убили. Однако нельзя и самоубийство исключить.
Ага, это мысль! – обрадовался я собственной смекалке.
Из полицейской учебной программы я смутно помнил, что самоубийцы, которые пользуются огнестрельным оружием, чаще всего выбирают одно из трех мест на голове: стреляют в висок, в небо или между глаз.
То, что это могло быть самоубийством, осенило меня только что и показалось замечательным откровением, хотя я обронил это гениальное соображение рассчитанно-безразличным тоном. Дескать, знай наших! Я тоже не лыком шит и собаку съел в расследовании убийств!
– Вероятно, рука у него дрогнула, и пуля прошла через глаз.
Не отрывая взгляда от своей работы, Керт сказал:
– Нет, офицер, он не застрелился.
– Я, собственно говоря, шериф. Шериф Трумэн.
– Шериф Трумэн, на месте преступление нет оружия.
– Ах, оружия нет...
Я чувствовал, как у меня горят уши.
Крейвиш растянул губы в телевизионной иронической улыбке.
– Может, он засунул пулю в глаз рукой, – сказал я.
– Не исключено, – на полном серьезе отозвался Керт.