Мисс «Я все могу!»
Шрифт:
Несмотря на то, что мы были бесшумны, как летучие мыши, мы все-таки успевали перекинуться словечком.
– Откуда платье? – прошелестела я, когда мы замерли за стволом могучего дуба. Я имела в виду новый чехол, который тащила Танюсик.
– Из интернет-магазина. Предки финансировали, к Новому году. Вчера заказала, сегодня привезли, – прошелестела в ответ Танюсик. – И как назло – мне убегать, а курьер задерживается! Пришел в самую последнюю минуту. Я еще даже не разворачивала.
– Понятно, – кивнула я, и мы переметнулись к высокой раскидистой липе.
– Интересно, как мы это все затащим по пожарной лестнице, – услышала я из темноты шепот Тычинки.
– У меня есть веревка, – сообщила я, встряхнув пакетом. – И карабин.
– Ты хочешь стрелять?! – шепотом воскликнула Танюсик.
– Да нет же! Это страховочный карабин. Продолговатая такая штука, как металлическая баранка, веревку пристегивать.
– Для альпинизма, что ли?
– Ну да! Из моего реквизита…
Но вот наконец впереди замаячила цель нашего немаленького путешествия – пожарная лестница. Деревья расступились, и стало значительно светлее – приходилось усилить бдительность.
К лестнице мы перебегали поодиночке, убедившись, что вокруг по-прежнему пусто.
А дальше нас ожидал настоящий шок – мы увидели, что лестница начинается не от самой земли, а довольно высоко. Даже Танюсик, при ее росте, едва сумела дотянуться до нижней перекладины. А я, сколько ни пыталась, так и не допрыгнула! Хотя по прыжкам в высоту у меня твердая четверка…
Но
– Ты первая, – сказала Танюсик и, с неожиданной силой обхватив меня за талию, подняла вверх.
От изумления я автоматически схватилась на нижнюю перекладину и повисла на ней. Хорошо, что руки в перчатках! А то маникюр совсем бы испортился от ржавой перекладины.
– А теперь вставай мне на плечи, – донеслось снизу, и мои ноги уперлись во что-то твердое.
Это были Танюсиковы плечи! Неужели подруга решила пожертвовать своей курткой?! Но аплодировать было некогда, и, оттолкнувшись от Танюсика, я подтянулась и перебралась на вторую ступеньку. Теперь можно было немного отдохнуть – акробатические трюки совершенно лишили меня сил.
Но нет, из-под лестницы раздалась новая команда:
– Лезь наверх и спусти веревку!
Легко сказать – лезь! А если тут высоко? А если земля теряется в темноте? А если я больше всего в жизни боюсь высоты?!
Руки и ноги сковал холод страха, я замерла, не в силах двинуться с места.
И снова выручил голос Танюсика.
– Не смотри вниз! – прошелестел из-под ног ее шепот.
Я послушно подняла глаза кверху, на темнеющее надо мной небо… И мне стало еще страшнее.
– И вверх не смотри! – Танюсик уже почти кричала.
Так куда же мне смотреть-то?! Меня и так почти парализовало, а Танюсик еще издевается!
– Перед собой смотри! Только перед собой! – Это ветер воет или призраки ночного парка? Или у меня от страха уже ум за разум заходит?
Но я заставила себя перевести взгляд на смутно желтеющую в темноте стену. И паралич начал постепенно отступать. Я вдруг почувствовала, что руки и ноги снова повинуются мне, и начала потихоньку распрямляться.
А потом оторвала от металлической перекладины правую руку, перенесла наверх… Затем поставила на перекладину левую ногу… И со скоростью получившей пинок обезьянки вскарабкалась до конца.
Вернее, не до конца, а до нужного нам второго этажа.
И вот я уже на балконе, и руки почти не дрожат, когда я прикрепляю к металлическому парапету карабин и вдеваю в него петлю веревки.
А потом кричу в полутьму «Берегись!» и швыряю веревку Танюсику.
Пока подруга копошится внизу, я прихожу в себя и осматриваюсь. Балкон довольно широкий – это даже не балкон, а галерея, куда выходят окна бального зала. Конечно же, мне интересно посмотреть, что творится внутри, но – нет, шторы плотно задернуты, только в узкие щелки проникают полоски света. Разглядеть ничего невозможно… Ну и ладно. Зато я быстро нахожу нужное окно – там тоже темно, и это приятный сюрприз – лишние свидетели нам совсем ни к чему.
А потом я обнаруживаю пару облезлых табуреток и несколько довольно приличных стульев – целых, со всеми четырьмя ножками, только обивка немного потерта и испачкана краской. Наверное, рабочие использовали их во время ремонта, а перед балом не успели убрать. Это очень кстати – экстремальный подъем здорово меня утомил, и я с радостью утаскиваю один из стульев в тень и присаживаюсь на него, предварительно убедившись, что краска не мажется. Вот теперь можно отдохнуть – и внимательно осмотреть окрестности.
Пока в парке все тихо и спокойно – темные деревья стоят молча, едва качаясь в такт доносящейся из дворца музыке…
В это время веревка начинает дергаться, и карабин лязгает о металлический парапет. Я вскакиваю, подбегаю к веревке и слышу Танюсиков голос:
– Тяни!
Несколько минут пыхтения и напряга – и вот он, чехол с моим платьем, в целости и сохранности. Вслед за ним на балкон прибывает и Танюсиково платье, а потом и остальное наше снаряжение.Бальный реквизит расположился на стульях, а Танюсик осталась внизу одна.
И на этом спецоперация застопорилась. Потому что ситуация была безвыходная. Забраться на лестницу подруга не могла, а затащить ее сюда на веревке я была не в силах.
А потом меня осенило. Я подбежала к стульям и выбрала самый крепкий. После этого привязала его за спинку и, изо всех сил напрягая руки, осторожно спустила вниз.
И еще через пару минут подруга стояла передо мной – веселая и довольная, с раскрасневшимися щеками и азартно блестящими глазами. На куртке – ни следа от моих ног! А к поясу привязана веревка.
– Зачем? – удивилась я.
– Страховка, – смутилась Танюсик. – Я тоже первый раз по пожарной лестнице залезала…
Но на этом сложности не закончились: в условленный час наша сообщница не появилась. Сколько мы ни барабанили в окно раздевалки, никто не отзывался. Мы прижались к стеклам носами, но в комнате было темно, и разглядеть что-либо внутри было невозможно. Потом, правда, несколько раз в разных местах вспыхнул свет – как будто кто-то что-то фотографировал или фейерверки зажигал, и мы с Танюсиком в испуге отпрянули, но больше никаких вспышек не повторилось, и мы решили, что нам просто померещилось.
Конечно же, мы звонили Оле со своих мобильников – но трубку никто не брал.
– Затанцевалась, наверное, и забыла о нас, – вынесла неутешительный вердикт Танюсик.
Чтобы не замерзнуть, мы прыгали по балкону и хлопали руками себя по бокам. А окно раздевалки по-прежнему оставалось темным и безжизненным.
– И что нам делать, если она не откроет? – захныкала Танюсик. – В здание мы попасть не можем. Обратно спуститься – тоже!
– Это почему же? – удивилась я.
– Потому что страшно! И вниз с большой высоты прыгать придется!
– Зачем же прыгать? Можно аккуратно спуститься! Там же стульчик поставлен! – простучала зубами я. – А вещи просто скинем.
– Прекрати издеваться! – вспылила Танюсик. – Это ты виновата, что мы сейчас тут замерзнем. Это все твой план!
Честно говоря, мне было все равно. Мой, не мой… Я спорила с Танюсиком чисто автоматически, чтобы не поддаться страху и безысходности. Для меня и самой спуск обратно по пожарной лестнице был бы самым большим кошмаром, который можно представить, – от одной мысли поджилки начинали трястись.
Прыганье не спасало, холод медленно сковывал тело. Когда надежды больше не осталось, Танюсик схватила чехол со своим платьем, размахнулась, чтобы метнуть в темноту…
И в этот момент окно дрогнуло и со скрипом распахнулось.
– Девчонки! Вы тут? – услышали мы из полутьмы приглушенный голос Оли. – Давайте залезайте!
Не веря своему счастью, мы перекинули вещи через подоконник, а потом перелезли сами.
– Извините, что я задержалась, – произнесла Оля как-то глухо и сдавленно. – Просто у меня обстоятельства… – И она громко всхлипнула.
Надо же! Не будь я так поглощена собственными проблемами, я бы подумала, что она вот-вот расплачется! Неужели из-за нас? Из-за того, что опоздала? Какая же она совестливая и чувствительная!
– Не парься, – выбила я зубами дробь. – Мы вроде выжили.
– А свет? Здесь можно свет включить? – жалобно попросила Танюсик – комната, встретившая нас кромешной темнотой, казалась мрачной и неприветливой.
– Нельзя, – снова прерывисто вздохнула Оля. – Тут лампы перегорели.
– Все до одной? – изумились мы.
– Все до одной, – сказала Оля таким несчастным голосом, что мы снова стали ее успокаивать. Как она, оказывается, близко к сердцу все принимает!
Но вот наконец Оля отправилась обратно на бал, а мы начали переодеваться.
– И что это она так распереживалась? – гадала Танюсик, помогая мне облачаться в «Весенний сон».
– Это
– Думаешь? – усомнилась Танюсик. – Что-то на нее не похоже, такая чувствительность. И что это за крючки здесь, не пойму! Не «Весенний сон», а «Осенний кошмар»!
В кромешной тьме, подсвечивая себе мобильниками и натыкаясь на стулья и чужие вещи, мы кое-как облачили меня в бальный наряд, после чего Танюсик открыла свой чехол.
– Тебе помочь? – на всякий случай спросила я, хотя подруга любила все делать сама.
– Не-а. Сама справлюсь.
– А как твое платье называется?
– «Фам-фаталь». Это по-французски. Означает «Роковая женщина».
– Ух ты! – восхитилась я, но продолжить беседу не удалось.
Потому что Танюсик вдруг жестом фокусника вытащила что-то из карманчика чехла и скомандовала:
– Надевай!
– Что это? – я посветила мобильником и увидела, что подруга протягивает мне маску.
– Сделаем вид, что пришли на маскарад. Так нас, если что, никто не узнает!
– Ты думаешь? – с сомнением спросила я, но тем не менее надела маску. Прорези для глаз оказались совсем маленькими, и теперь я вообще ничего не видела, но повозмущаться по этому поводу не удалось – подруга подтолкнула меня к выходу с ласковым напутствием:
– Иди давай! – после чего открыла дверь, наподдала мне, и я вылетела в сияющий зал.Шустрые тройняшки
Бал был в самом разгаре, и гости предстали передо мной во всем великолепии – настолько, насколько я могла разглядеть умопомрачительные костюмы кавалеров, восхитительные платья девчонок, их сияющие накрашенные глаза, ослепительные улыбки, обведенные блеском для губ, и яркие украшения.
Под нежный переливчатый напев «живой» музыки пары скользили по блестящему паркету ловко, как фигуристы. Лехи нигде не было – и на сердце потеплело: может, он вообще не пришел сюда? И все мои волнения и ревность напрасны?
Но потом… Потом я увидела такое, от чего приподнятое настроение смыло как губкой.
Я увидела Лиду. Она тоже была среди танцующих. Но кружил ее в вальсе не Леха, а – кто бы мог подумать! – Миха Смыш. Однако повергло меня в шок не это, а то, что на Лиде было надето.
Это был «Весенний сон». Точно такое же платье, как у меня! Абсолютная и полная копия.
Пораженная столбняком, я несколько мгновений размышляла, не снится ли мне это. А потом в панике развернулась, бросилась к раздевалке, рванула на себя дверь…
И нос к носу столкнулась с Тычинкой.
И кошмарный сон повторился. Потому что на девушке в маске тоже был надет «Весенний сон». Абсолютно такое же платье, как и на нас с Лидой.
Вынести это было невозможно.
– Зачем ты купила себе «Весенний сон»?! – в гневе бросила я подруге, сжимая кулаки.
– Это не «Весенний сон», а «Фам Фаталь», я же тебе говорила… Но только это совсем не та модель, которую я заказывала! – лепетала Танюсик, отступая и в ужасе оглядывая себя, меня и Лиду. – Курьер мне так и привез его, в чехле. Наверное, какая-то путаница вышла. А посмотреть, что внутри, я не успела – я же говорила тебе, что опаздывала! А сейчас тоже толком не разглядела – там же света нет…
Ответить я не успела: музыка стихла, и пара Лида-Миша остановилась прямо перед нами.
«Весенние сны» нашли друг друга.
Щеки Танюсика стали пунцовыми, как редиски.
А у Лиды щеки, наоборот, побледнели, как иней.
Интересно, а какого цвета стала я?
Но поразмышлять на эту тему не удалось – музыка грянула снова. Надо было что-то решать, и быстро. На балу могла остаться только одна из нас! Но никто не хотел уступить – и я понимала чувства каждой. Для Лиды это был ее первый выход в свет в Москве, а нам с Танюсиком этот бал дался слишком тяжело, чтобы сразу отступить. К тому же мы с ней были привлечены сюда личными проблемами, в которых каждая из нас любой ценой хотела разобраться!
Вот почему мы стояли плечом к плечу и бросали друг на друга сердитые взгляды. Хорошо хоть, маски скрывали наши эмоции!
– Девчонки, вы чо, сестры? – гоготали проходящие мимо незнакомые парни.
– Нет! Мы из ансамбля «Шустрые тройняшки!» – огрызалась Танюсик.
Время шло, а нас никто не приглашал. Уже все девчонки вокруг кружились в танце, одни мы подпирали стенку, как заразные. Это было так ужасно, что хотелось провалиться сквозь землю! Вернее, сквозь паркетный пол.
А потом мимо нас пронеслась пара – Кира и Сеня. Они с таким упоением вальсировали и были так поглощены друг другом, что даже не заметили нас, хотя промелькнули так близко, что развевающееся платье Киры коснулось моего подола, и до нас донесся нежный запах ее духов… Вальсирующий Сеня – это был конец света! Танюсик никогда не рассказывала мне, что Брыкало умеет танцевать! Хотя сама она в детстве занималась бальными… Я подумала вдруг, что на месте Танюсика сейчас взорвалась бы, как бомба, – и закатила бы парочке умопомрачительный скандал!
Но подруга поступила по-другому. Она сердито фыркнула, топнула ногой и, развернувшись, ринулась в раздевалку, напоследок громко хлопнув дверью. Похоже, танцевальные таланты Брыкалы стали для нее большой неожиданностью!
Нас у стенки осталось двое.
Однако напрасно я надеялась, что ко мне судьба будет благосклоннее: едва подруга исчезла, как у меня расстегнулась туфля. Пришлось наклониться и долго возиться с непослушным ремешком.
А когда я, кряхтя и отфыркиваясь, распрямилась, мимо пролетела еще одна счастливая пара – Леха и Лида… Он улыбался и что-то говорил, наклоняясь к ее маленькому красивому ушку, а она смеялась, откинув назад голову с потрясающей прической…
Вот так я узнала, что Леха умеет танцевать вальс.
Меня они не заметили – как будто я стала невидимкой. Это было ужасно. Не в силах сдержать слезы, я развернулась и бросилась в раздевалку к Танюсику – надеясь, что и за мной дверь хлопнет так же эффектно.Девушка для Холмса
Я шагнула прямо в темноту и ударилась об Танюсика.
– Я ухожу, – унылым голосом заявила подруга. – Мне здесь больше делать нечего.
– Мне тоже, – сказала я, срывая маску.
Но едва мы успели переодеться, как дверь отворилась, и на пороге возникла фигурка в платье «Весенний сон».
– Девчонки, вы тут? Отзовитесь, я вас не вижу! – попросил голос Лиды.
Мгновение поколебавшись, я ответила:
– Мы тут.
Голос предательски дрогнул, но было поздно. Лида подошла ко мне, тронула за руку:
– Сашуля, ты из-за Лехи расстраиваешься? Перестань, он любит только тебя! Пока мы танцевали, он только о тебе и говорил! Рассказывал о твоих последних приключениях. Да и сама подумай – кто я против тебя? Обычная провинциалка. А ты – знаменитость, в кино снималась, про тебя в газетах пишут, тебя по телевизору показывают.
Она говорила так просто и ласково, как будто мы уже сто лет были подругами, и оттого, что она оказалась такой хорошей, мне стало еще горше, и я наконец-то разревелась.
– У нас с ним все в прошлом! Он мне совсем не нужен, не переживай! – всполошилась Лида.
Легко ей говорить! Конечно, эти слова утешили, но не окончательно. Он-то ей, может быть, и не нужен, а вот она ему, возможно, очень даже и нужна! Потому что, если по-честному, я со всеми своими заслугами – никто против нее со всеми ее способностями! Но я собрала всю свою гордость и сказала:
– Да я и не из-за него совсем реву…
– А из-за кого? – удивились Танюсик и Лида.
– Не из-за кого, а из-за чего. Из-за платья.
– Ой, я и сама из-за этого чуть не разревелась! – воскликнула Лида. – А ведь у меня сегодня такой важный день. Я так готовилась к этому балу, так готовилась… И все насмарку из-за этого платья.
При этих словах ее голос тоже стал дрожать. А потом к нам присоединилась Танюсик…
И вот уже мы втроем стоим в темноте и брызжем слезами, как три фонтана.
А потом Лида и говорит:
– Девчонки, вам-то хорошо, вы в масках были, вас никто, кроме меня, и не узнал! А я – вся на виду. А ведь мне очень-очень нравится один парень! Но только совсем другой, не Леха.