Миссионер среди каннибалов Южного моря

Патон Джон

Эти речи не вызывали ни малейшего отклика среди массы людей. Без сомнения, мужчины говорили серьезно, и если бы нашелся среди них тот, кто мог бы повести их за собой, то произошли бы значительные перемены. Но у таннезийцев ненадежный, колеблющийся характер. По любому поводу они держат длинные речи, большинство которых не приносят никакой пользы. Было видно, что под противоположным воздействием они так же быстро вернутся к своим старым идолам.

Речам предшествовал ряд языческих церемоний, которые приводили меня в ужас. Они обходили кругом огромную кучу запасов пищи. Мужчины, выстроившись в два ряда, вначале молчали, затем склонились на колени и

снова встали, издавая ужасные звуки, крики и стоны. После того как все это повторили три раза – каждый раз со все увеличивающимся, почти яростным возбуждением, последовало безумное пение, все трясли руками, а Новар сказал еще одну речь. Затем начали раздавать пищу, которую вожди брали для своих подопечных.

В это время Новар и Нерванги, руководители всего праздника, подошли к нам, и первый сказал: "Мы сделали этот праздник, чтобы побудить вождей и народ прекратить войну, стать друзьями и поклониться вашему Богу. Мы хотим, чтобы вы остались у нас и учили добрым нравам. В доказательство нашей честности и любви мы приносим вам эту пищу".

Я ответил, обращаясь ко всему собранию, что я рад их решению и обещанию. Я сердечно и убедительно просил их крепко держать свое слово и исполнять его, и они пожнут благословения для себя и своих детей. Потом я пошел в середину круга, положил узел красной материи и несколько кусков белой, рыболовные крючки и ножи, а также данную нам пищу. Я попросил вождей все разделить по племенам и сказал, что это знак моей любви ко всем.

Когда они убеждали меня взять пищу, мне пришлось сказать им, что я очень благодарен за их доброе расположение ко мне, но я не могу есть эту пищу, так как они посвятили ее своим идолам и злому духу Карапанамун. Я объяснил, что на свою пищу христиане просят благословения только у живого Бога, Который не терпит рядом с Собой другого бога. Я пожелал им, чтобы они тоже молились этому Богу и поблагодарил их за доброе расположение ко мне, за пищу, которую они предлагали мне. Казалось, что они успокоились.

Последовали танцы под хлопанье ладош и пение, которые проводились в строгом порядке. Исполнили также сцену сражения, при которой группа мужчин из ближнего леса напала на село. И затем настал конец праздника. Все упаковывали пищу, чтобы взять ее с собой, так как таннезийцы не едят с людьми другого племени. В конце стали обмениваться одеждами – не перьями или украшениями, но искусно сделанными поясами и даже одеждой, сшитой из европейской ткани. Наблюдая за этим, можно было подумать, что эти люди очень дружелюбны между собой. Так оно и было, но только на время праздника! Старые распри не были забыты! Чувство мести не было убито в этих сердцах и неминуемо должно было привести к новым войнам.

В шести селах на побережье жили учителя из Анетиума. Примерно столько же сел желали принять учителей, как только они приедут. Эти села должны были связать две главные миссионерские станции на Танне. Учителя в прошлом тоже были каннибалами, но я могу искренне засвидетельствовать, что они верно служили Господу. Я часто посещал их, ободрял и помогал в их труде. Но как только наступала тревога, беспорядки, они вынуждены были бежать ко мне, так как здесь было безопаснее.

Трудности своего положения они переносили с большим терпением, действительно отвергая себя. Никто сам по себе не смог бы достичь таких результатов. Это могла сделать только благодать Божья во Христе. Хотя в отдельных опасных ситуациях они иногда впадали в старые языческие привычки – гнев и нетерпение, все же они были до глубины

сердца возрожденными людьми и всеми силами охотно служили своему Господу и Учителю. Ярче всех горел новый дух в Аврааме и Ковари.

Однажды на рассвете, когда я проснулся от грохота выстрелов вблизи порта, один из этих учителей пришел ко мне с ужасной вестью, что шесть или семь людей были убиты ради праздника, который должен состояться по случаю окончившейся войны и принятия изгнанного ранее племени. Когда я сбежал вниз, то услышал, что предводители решили в большом собрании, что нужно шесть-семь человек принести в жертву, но утаили их имена. Эта опасность нависла над всеми, и в страхе казалась каждому неизбежным роком, который нужно бодро перенести. Перед восходом солнца перед каждым домом жертвы был поставлен убийца. Услышав выстрелы, люди выбежали из своих хижин и были убиты, как предназначенные к жертве. Мертвые тела на короткое время подвешивали за руки на "святом дереве" – как жертвы их богам! Позднее со многими церемониями их несли на берег и там охраняли.

Хорошо относившиеся к нам таннезийцы рассказывали, что мы также должны стать жертвами этого праздника. Я собрал всех учителей с их женами к себе и закрыл двери. До самого обеда вооруженные люди ходили вокруг станции. Они несколько раз испытывали на прочность окна и двери и шептались между собой. Может, их удерживало от взлома двери то, что в моем доме был револьвер и двуствольная винтовка, которыми я и не думал воспользоваться – ведь я приехал сюда спасать, а не разрушать, и мне было бы намного легче самому умереть, чем убить кого-то. Наше спасение находилось в более надежных руках.

Большую часть этого дня мы провели на коленях в искренней молитве и знали – что бы ни случилось, Господь все обратит к Своей славе и для нашего истинного спасения. К вечеру враги ушли, чтобы съесть свою страшную человеческую жертву и кровью скрепить мирный союз, который, естественно, через короткое время был снова погребен в крови. Нам же пришлось еще долгое время быть очень осторожными. Где бы мы ни были, нас преследовали вооруженные люди, желая убить. Но Господь не допустил этого. Его сильная защита была всегда с нами!

Через некоторое время, когда из-за старой ссоры вновь разразилась война, я каждый день ходил в лагерь и убеждал их примириться, а также просил Бога оказать им милость и просветить их. Три языческих священника открыто объясняли мне, что они не могут и не хотят ничего слышать о моем Боге. Они сами сильны и могут убить меня волшебством, если они получат кусочек пищи, которую я ел. Последнее является существенным условием их "черного искусства". Местные жители никогда не оставляют никаких остатков пищи. Никто не выбрасывал даже кусочка кожуры от бананов из страха, что он может попасть в руки священника и убить его. Так как это суеверие часто является причиной ссор и всех войн на Танне, то я решил нанести ему удар и, прося Бога о помощи, принял вызов.

Одна женщина держала в руках веточку куонкуоре (фрукты, напоминающие наши сливы). Я попросил ее дать мне несколько штук. Она протянула мне веточку со словами: "Пожалуйста, возьмите сколько хотите". Я сорвал три плода, откусил от каждого по кусочку и съел, а остатки отдал трем "мудрым мужам" со словами: "Вы все видели, что я ел от этих плодов. Я утверждаю, что ваши священники, хотя и получат эти кусочки, не смогут убить меня без стрелы, копья, дубины или ружья, так как у них нет власти ни над моей жизнью, ни над вашей".