Миссис Макгинти с жизнью рассталась
Шрифт:
Сдерживаясь, Пуаро сказал:
– Мисс Уильямс проявляет интерес к этому делу. Она убеждена, что вы невиновны.
– Но что она может о нем знать?
– Она знает вас.
Джеймс Бентли моргнул. Потом недовольно проворчал:
– Ну, знает чуть-чуть, совсем немного.
– Вы вместе работали, да? Случалось вместе обедать?
– Ну… да… раз или два. В кафе «Синяя кошка», очень удобно, оно прямо через дорогу.
– А никогда вместе не прогуливались?
– Вообще-то однажды было. Поднялись на вершину холма,
Эркюль Пуаро вышел из себя:
– Право же, ну почему я должен это вытягивать из вас клещами? Прогуляться в обществе хорошенькой девушки – разве это преступление? Разве это не естественно? Не приятно? Вас это должно возвышать в собственных глазах!
– Не вижу причины, – сказал Джеймс Бентли.
– В вашем возрасте наслаждаться женским обществом – это вполне естественно и правильно.
– У меня и девушек знакомых почти нет.
– Оно и видно! Но вы должны стыдиться этого, нашли чем бахвалиться! По крайней мере, мисс Уильямс вы знали. Вы с ней работали, разговаривали, иногда вместе обедали, а однажды даже отправились на прогулку по холму. И я говорю вам о ней, а вы даже не помните, как ее зовут!
Джеймс Бентли вспыхнул:
– Видите ли… у меня насчет девушек своего опыта мало. Но ведь она не из тех, кого называют «леди», верно? Нет, очень милая и все такое… но, боюсь, моей маме она бы показалась простоватой.
– Важно то, что думаете о ней вы.
Джеймс Бентли снова вспыхнул.
– Взять ее прическу, – сказал он, – или как она одевается. Мама, конечно, была человеком старых понятий…
Он не договорил.
– Но вам-то мисс Уильямс казалась… как бы лучше сказать… симпатичной?
– Она всегда была очень добрая, – медленно произнес Джеймс Бентли. – Но не совсем… если честно… не совсем меня понимала. Ее мама умерла, когда она была совсем ребенком.
– А потом вы лишились работы, – вступил Пуаро. – Найти другую было не так просто. Однажды вы, если не ошибаюсь, встретились с мисс Уильямс в Бродхинни?
Джеймс Бентли явно смутился.
– Да… да. Она приезжала туда по делу и заранее послала мне открытку. Чтобы я ее встретил. Ума не приложу, зачем ей это понадобилось. Не так уж близко мы были знакомы.
– Но вы с ней встретились?
– Да. Зачем обижать человека?
– И пошли с ней в кино? Или пообедать?
Джеймс Бентли был шокирован.
– Нет, что вы. Ничего такого не было. Мы… просто поговорили на остановке, пока она ждала свой автобус.
– Несчастная девушка, наверное, получила массу удовольствия.
Джеймс Бентли резко бросил:
– У меня совсем не было денег. Вы об этом забываете. Совсем.
– Да, конечно. Ведь это было за несколько дней до убийства миссис Макгинти?
Джеймс Бентли кивнул. Потом неожиданно добавил:
– Да, был понедельник. А ее убили в среду.
– Хочу спросить вас еще кое о чем, мистер Бентли. Миссис Макгинти читала «Санди компэниэн»?
–
– А вы когда-нибудь эту газету открывали?
– Она мне иногда ее предлагала, но я почти всегда отказывался. Моя мама такие газеты не признавала.
– Значит, последний перед ее убийством номер «Санди компэниэн» вы не видели?
– Нет.
– И миссис Макгинти ничего вам о том номере не говорила, о том, что в нем напечатано?
– Говорила, – неожиданно заявил Джеймс Бентли. – Можно сказать, взахлеб.
– О-ля-ля! Говорила, да еще и взахлеб. Что же она говорила? Только потолковее. Это важно.
– Ну, я теперь точно не помню. Там была статья про какое-то старое дело об убийстве. Кажется, дело Крейга… а может, и не Крейга. Во всяком случае, она сказала: кто-то, замешанный в том деле, сейчас живет в Бродхинни. Она прямо захлебывалась. Я даже не понял, почему она так разволновалась.
– А она сказала, кто именно… живет в Бродхинни?
Джеймс Бентли неуверенно ответил:
– По-моему, это женщина, у которой сын пишет пьесы.
– Она назвала ее по фамилии?
– Нет… я… это ведь так давно было…
– Умоляю вас – сосредоточьтесь. Вы ведь хотите вернуться на свободу?
– На свободу? – Бентли даже удивился.
– Да, на свободу.
– Я… ну да, конечно…
– Тогда вспоминайте! Что сказала миссис Макгинти?
– Ну… что-то вроде «вся из себя довольная да гордая. А гордиться особенно и нечем, если все выйдет наружу». И что, мол, по фотографии никогда не скажешь, что это она и есть. Ну, понятное дело, снимок-то совсем старый.
– Но почему вы решили, что речь шла именно о миссис Апуорд?
– Даже не знаю… Откуда-то взялось такое впечатление. Перед этим она говорила о миссис Апуорд… мне было неинтересно, я отвлекся… а потом… вот сейчас пытаюсь вспомнить и не могу точно сказать, о ком шла речь. Миссис Макгинти вообще была болтушкой.
Пуаро вздохнул. Потом сказал:
– Лично я считаю, что речь не шла о миссис Апуорд. Миссис Макгинти имела в виду кого-то другого. Какая нелепость – попасть на виселицу из-за того, что, разговаривая с людьми, ты был невнимателен… А миссис Макгинти рассказывала вам о домах, где она работала, о своих домохозяйках?
– Вообще-то бывало… но спрашивать меня об этом – пустое дело. Вы не хотите понять, месье Пуаро, что я в то время был занят собственной жизнью, собственными проблемами. Я тогда был весь на нервах.
– На нервах! Сейчас у вас для этого гораздо больше причин! Вспомните, говорила ли миссис Макгинти о миссис Карпентер – тогда она была миссис Селкирк или о миссис Рендел.
– Карпентер? Это у которого новый дом на вершине холма и шикарная машина? Он был обручен с миссис Селкирк… да, миссис Макгинти всегда эту миссис Карпентер чихвостила. Не знаю почему. «Выскочка» – вот как она ее называла. Что она этим хотела сказать, не знаю.