Миссия Девы

Пономаренко Сергей Анатольевич

Хроника Плачущей Луны

Лето 1860 года. Имение Куцовка в Полтавской губернии

— Маменька, как я соскучился по вас и нашему дому! — воскликнул Николай, обняв матушку.

Он был поражен, как за эти годы она состарилась, превратилась почти в старушку, хотя ей еще не исполнилось и шестидесяти. Возможно, в производимом впечатлении была виновата ее сухонькая фигура и старомодные одежды, которые лет двадцать как никто не носил. Да и седин прибавилось на ее голове.

— Коленька, сыночек, как я рада, что ты наконец вспомнил о родном доме! — Екатерина Львовна не могла нарадоваться, глядя на приехавшего погостить первенца, которого не видела более семи лет.

Нельзя сказать, чтобы он сильно изменился с тех пор —

все такой же порывистый, как ветер, и такой же свободный в своих поступках. Лицом и фигурой он походил на покойного мужа, Алексея Филипповича: лицо худощавое с прямым римским носом, карими глазами, чуть сросшимися на переносице бровями, и пролысина надо лбом у него наметилась точь-в-точь как у отца. Среднего роста, ладно сложенный, без лишнего жирку — покойный супруг этого добивался ежедневными конными прогулками, а Николаше пока помогал возраст. Хотя ему уже стукнуло тридцать четыре, оставался он по-прежнему бобылем — никак не мог забыть первую любовь, Наташеньку. Он просил ее руки у ее родителей, но они ему отказали. Да и немудрено — их папенька был вхож к самому государю, имел высокий чин и придворное звание, а у них только и того, что родословная, правда, в их роду чьей только крови нет! Да еще одна деревенька на три сотни душ крепостных. А тут еще слухи стали ходить, что государь указ готовит, собирается дать волю крепостным. Да что говорить, Николаша-то и сам занимался тайными делами [21] , имел отношение к волнениям среди студентов в Харькове, за что даже под арест попал, но Бог помог — отпустили. Других из-за этого отправили в ссылку в отдаленные губернии. Совсем непохож был Николаша своим характером на покойного батюшку — тот был человеком степенным, закон уважал, исключительно хорошим семьянином был. А Николаша с раннего возраста во всякие истории встревал. Учился и в Петербурге, и в Киеве, а так и не доучился. Карты, гулянки, а тут еще слово мудреное, не иначе как французское — революционер. Те лягушатники своему королю голову отрубили, и чем все закончилось? Бонапарту дорогу на престол освободили — поганцу нечестивому.

21

Харьковско-Киевское общество (1856–1860) выступало за отмену крепостного права, установление республиканского правления, бесплатное образование и преподавание на родном языке. По его инициативе в 1858 г. вспыхнули волнения среди студентов Харьковского университета.

Екатерина Львовна молча наблюдала, как Коленька с удовольствием расправляется с домашней снедью, приготовленной дворовой девкой Грушей.

Когда увидела, что насытился, то приступила к расспросам:

— Надолго, родимый, приехал в отчий дом?

— Нет, маменька, дня три от силы побуду, а то заскучаю я здесь. Навещу завтра отцовскую могилу, уважу его память и через день в путь.

— Ой, сынок! Когда ты остепенишься, женишься? Хочется с внуками поиграть.

— Кого хотим мы — не хотят нас — рылом не вышли! А тех, кто хочет нас, — не хотим мы. Авось еще встречу кого-нибудь — ведь не слишком старый.

— Не старый ты, сынок, но уже в возрасте. И ни чина не имеешь, ни службы путящей. А состояние у нас сам знаешь — кот наплакал. Володя учится в Киеве, Ольга — в Варшаве, все деньги туда идут. За них я спокойна — выучатся, найдут себе место в жизни. А ты, Николаша, извини, непутевый. И карты тебя до добра не доведут — бросай это бесовское занятие.

— Карты, конечно, не совсем богоугодное дело, но пользу могут принести немалую. Вот я приехал к тебе не за деньгами — сам тебе тысячу рублей ассигнациями дарю! Потратишь, как посчитаешь нужным! — И Николай вытащил пухлый бумажник, а из него пачку банкнот, из которых отсчитал несколько и протянул матери.

— Деньжищ-то сколько! — ахнула старушка. — Аж боязно становится! Откуда они?

— Я честно их заработал — выиграл в карты!

— Что ты говоришь, сынок? Разве

можно считать честными деньги, выигранные в карты? Ведь всякая азартная игра — это жульничество и обман!

— Нет, маменька, — в этом деле имеет главное значение Фортуна. Без нее удачи не видать. А сейчас она ко мне благоволит. Но это еще не все. Говоришь, нет у меня состояния? А ты посмотри на это — чем не состояние? — Николай кликнул Грушу, чтобы принесла его саквояж, и из него достал деревянный ящичек. Открыл его, и на старушку уставилась золотая дьяволица. Екатерина Львовна трижды перекрестилась.

— Откуда это у тебя? — спросила она, чувствуя, как у нее задрожали руки от страха.

— Ты посмотри, как она прекрасна в своем уродстве! Ей тысячи лет, и нет цены, за какую ее можно продать, — все равно будет мало! Такое имение можно отхватить и столько земли, что представить страшно, но я не латифундист.

— Откуда у тебя маска богини Девы? — спросила Екатерина Львовна, немного придя в себя.

Теперь пришел черед изумиться Николаю:

— Как ты назвала это чудо-юдо?

— Николай, видно, пришло время ознакомить тебя с историей нашего рода и его страшной тайной.

— Историю от тебя слышал много раз — ведем род от Василия Голоды, который за свои воинские заслуги под конец жизни был удостоен высокого звания думного дворянина при царе Иване IV, а затем…

— Его отца тоже звали Василием, он был купцом, а жена у него была Прасковья. Так вот, Прасковья была родом из Лигурии и по-настоящему ее звали Беата ди Аманди. А до этого она была женой консула Солдайи, а затем пришлось ей побыть жрицей храма богини Девы. Бежав оттуда, захватила с собой вот эту самую золотую маску.

— Может, не ее, маменька?

— Другой нет — она существует в единственном экземпляре. И она имеет дьявольскую силу: помогает владельцу избежать смертельной опасности и в то же время делает его своим рабом. Вот теперь я открою тайну, которая тяготеет над нашим родом. Прасковья, став практически рабой маски, в минуту помрачения сознания, когда Василий хотел уничтожить маску, убила его, отца своего будущего ребенка. Впоследствии она ушла в монастырь, где оставалась до самой смерти. Уже чувствуя приближение смерти, она открыла сыну Василию тайну смерти его отца и то, что она похоронила золотую маску вместе с телом мужа. Но ночью ей неоднократно снилась эта золотая уродица, и у нее появилось плохое предчувствие, что эта маска вновь окажется у кого-то из нашего рода. Она предупредила Василия, что если это произойдет, то ни в коем случае нельзя с маской что-нибудь делать, даже добровольно расстаться с ней нельзя, иначе будет горе. Поэтому, хотя эта маска может принести нам беды, избавиться от нее мы не можем. Не ты ее выиграл, а она нашла нас!

— Матушка, рассказ ваш меня потешил, но в нем очень много фантастического, не меньше, чем в повествованиях нашего земляка Николая Гоголя. Это просто золотая пластина очень древнего происхождения, и ничего более. Если бы у меня не было этих денег, — он вновь показал бумажник, — то я бы без раздумий заложил эту маску и получил бы изрядную сумму. А так как они мне сейчас ни к чему, маску я пока спрячу в батюшкин железный ящик, на случай, если воры пожалуют.

— Воров-то у нас сроду не бывало, — возразила Екатерина Львовна, всплеснув руками.

— Береженого Бог бережет. Ключ от ящика у батюшки в столе?

— Где же ему быть, — вздохнула Екатерина Львовна. — Прячь ее, злодейку, подальше.

Николай, улыбаясь, вышел из комнаты. Рассказ матушки его не испугал — он был человеком современным, верил в науку, а не во всякую чертовщину, способную напугать стариков да детвору. Но было одно маленькое «но» — матушка рассказала, что нельзя эту маску ни добровольно отдать, ни что-либо с ней сделать. Выиграв золотую маску, он расспросил ее владельца, как она к нему попала, поскольку подумал грешным делом, уж не в розыске ли она, так как ее слишком дешево оценили при игре — по весу золота, из которого она сделана. Владелец маски, отставной гусарский поручик Алексей Несторович, рассказал следующее.