Миссия для чужеземца
Шрифт:
— Колдун может больше, чем простой элбан, — объяснил нари. — К тому же ходит поверье, будто Дару лигу лет назад погубило колдовство. Маг способен прийти в лавку, купить товар и расплатиться глиняными черепками, а купец будет уверен, что ему заплатили полновесным золотом!
— Это серьезный довод! — согласился Саш. — Но почему бы тогда не закрыть проход в город и для обычных элбанов? Любой из них может подойти со спины и перерезать горло стражнику, убить ребенка, утащить с лотка булочника румяный хлеб! Колдун пугает вас тем, что его сила непонятна. Но не все, что непонятно, — зло. Почти всю Дару отряд вел призрак, а это уж куда более непонятно, чем обычный колдун. Который, кстати, этого призрака
Саш взял со стола чашку, сделал несколько глотков, нервным движением тонких пальцев провел по собственному горлу, словно смахивал паутину прошедшей боли.
— Я чему-то научился в этом сне, — продолжил он вполголоса. — Правда, я не думал, что способность остановить стрелу окажется действенной наяву. К счастью, желание спасти друзей — достаточно серьезный повод. Но я не уверен, что это может получиться в тот момент, когда захочу. Поэтому положил меч на край стола. Я еще очень слаб, но в нем уверен больше, чем в своих колдовских способностях. Меня пугает тело, которое ты снял со столба. В нем скрывается не огонек жизни, а дыхание смерти!
— А веревка, — подал голос Дан. — А как же веревка?
— Веревка? — моргнул Саш, словно очнувшись. — Веревка… Все как-то нелепо. Будь я настоящим колдуном, перерезал бы ее на расстоянии или развязал затейливый узел, а я не нашел ничего лучшего, как состарить ее возле ошейника. Так, чтобы она разорвалась от ветхости.
— Как это «состарить»? — не понял Лукус.
— Каждый предмет имеет собственное время, — ответил Саш. — Его можно ускорить или замедлить. Твоя булочка достаточно свежа?
— Она еще теплая! — усмехнулся Лукус. — Только что из печи. Что ты хочешь с ней сделать?
— Это просто, — объяснил Саш. — Веревка отняла у меня много сил. Я едва выдержал. Наверное, я состарил ее не менее чем на варм лет. А для этой булочки достаточно нескольких дней. Смотри.
Саш пристально посмотрел на нее и через мгновение с облегчением вытер испарину со лба.
— Все-таки я еще очень слаб, — заметил он. — Можешь продолжать есть.
Лукус поднес булочку к губам и тут же выронил. Она упала с сухим стуком.
— Хозяин! — закричал белу в сторону кухни. — Твоя булочка зачерствела!
Все рассмеялись. Хейграст вздохнул и положил зеленоватую ладонь на плечо Саша.
— Кто тут принес тело Бьянги? — раздался громкий голос.
Друзья обернулись и увидели седого старика, который стоял, опершись на узловатый посох. Его руки и лицо тоже напоминали сплетение сухих корней. За спиной замерли высокая девушка, седая женщина с усталым лицом и юный паренек дерри.
— Это Агнран, колдун и деревенский лекарь, — прошептал подбежавший Рифуз. — Женщина — мать Бьянги, Анга. Девчонка — младшая сестра несчастной — Линга. А паренек — мой помощник. Самр! — возвысил голос трактирщик. — Ну-ка быстро на кухню.
Хейграст поднялся и твердо посмотрел в жесткие глаза колдуна:
— Бьянгу принесли мы. Я снял ее со столба кьердов. Она открывала глаза и стонала.
Колдун внимательно
— Скажи, Агнран, — спросил Хейграст, — разве мы что-то сделали неправильно? Или в землях дерри не принято спасать раненых и отбивать пленных у врага?
— Ты молод, — проскрипел старик, медленно прошел вперед и сел на темную скамью. — Ты молод, нари, твои глаза молоды, но они обманули тебя. Девушка мертва. Я видел, как ее дух уходил за грань мира, я говорил с ней. А сегодня туда же отправился и ее отец.
— Может быть, прежде чем рассказывать мне о видениях, ты взглянешь на раненую? — предложил Хейграст.
— Старому Агнрану необязательно смотреть, для того чтобы видеть, — вздохнул старик. — Если ты мне не веришь, нари, а тебе это простительно, так как ты не знаешь меня, посмотри сам. У нее не только перерезаны сухожилия на ногах. Это старая рана. Ей уже две недели. Но позавчера кьерды вырезали для своего обряда у нее сердце.
— Ты хочешь сказать, что она открывала глаза и стонала, не имея сердца? — недоуменно спросил Хейграст.
— Анга! — обратился старик к седой женщине. — Это тело твоей дочери. Не бойся злого духа, покажи чужеземцу рану.
Женщина медленно прошла вперед, подошла к лежавшей на скамье девушке, опустилась на колени и расстегнула на ее груди платье. Затем разорвала нижнюю рубаху. Дан вздрогнул. Тело между маленькими грудями была вскрыто и забито обрывками ткани. Женщина встала и с отрешенным лицом вновь отошла за спину колдуна. Сестра Бьянги напрягла скулы. Звякнули мечи стражников.
— Ты хочешь сказать, колдун, что она действительно мертва? — прошептал Хейграст.
Дан окинул изумленным взглядом друзей. Нари стоял с полуоткрытым ртом. Лукус молчал, посерев до цвета ненастного неба. Только Саш сидел на месте, прикрыв глаза и не шевелясь.
— Ее сердце скормили волкам, — проскрипел старик, глядя в сторону. — Но то, что вселилось в мертвое тело, не имеет к кьердам никакого отношения. Кьерды не пользуются магией, для этого они слишком глупы и заносчивы. Вначале я решил, что жизненная сила Бьянги подчинена какому-нибудь сильному колдуну, что она стала неупокоенной. Но теперь я так не думаю. Ты принес зло в Утонье, нари, пусть даже твоими действиями и руководило доброе сердце. В этом теле злой дух. Я не знаю его природы, но могу изгнать. Только справиться с ним может оказаться выше моих сил. Он уязвим, пока остается в теле. Его можно сжечь вместе с телом, но тогда душа Бьянги будет страдать за гранью мира, потому что зло отыщет к ней дорогу. Что будем делать, зеленый воин?
— Изгони его, — негромко сказал Саш.
Он продолжал сидеть, не двигаясь с места, только положил правую ладонь на грязную рукоять меча.
Старик вопросительно посмотрел на Хейграста. Нари не проронил ни слова.
— Изгони его, Агнран, — повторил Саш.
— Ну что ж, — прошептал старик, с трудом поднялся, поставил перед собой посох, ухватился за него обеими руками и стал что-то шептать. Напряжение повисло в воздухе. Прошли томительные мгновения, затем раздался легкий треск. Дан присмотрелся к посоху и затрепетал! Прозрачная смола стекала из-под влажной коры. Белесоватые корни ползли по земляному полу, углубляясь в почву. Лопались древесные узлы, сучья выползали наружу. Множились ветви, толстел ствол, раскрывались почки, зеленые продолговатые листья начинали поблескивать свежей клейковиной. Вот уже затрещала крыша. Верхушка дерева пробила потолочные перекрытия и устремилась к небу. Лучи Алателя проникли в зал. Старик стоял, уже приложив ладони к толстому стволу, и продолжал шептать. Наконец на мощных ветвях раскрылись белые цветы, и пряный запах пополз по залу.