Миссия доктора Гундлаха
Шрифт:
— Извините, но это ошибка. Мы говорили не о себе, а о возможном воре.
— Перестаньте! Вы обсуждали, каким путем удобнее бежать, намеревались на яхте перебраться в Гондурас, а оттуда в Канаду. Здесь все записано. Желаете послушать?
— Мы просто убивали время,— сказал Гундлах.— Проиграли разные варианты, чтобы не уснуть. В записи, может быть, звучит все это странновато. Но если вы включите магнитофон, по тону разговора станет ясно, что это невинная болтовня.
— Вот как, невинная болтовня? Хорошенькую же тему вы себе выбрали, чтобы поболтать. Теперь я понимаю, почему вы настаивали
— Господин Сейтц,— сказал Гундлах,— этот отчет — гнусная клевета. Я пока не понимаю, с какой целью нам предъявляются подобные обвинения, но я это выясню! А вот что совершенно очевидно: они не только прослушивали ваш телефон, что было договорено, они вдобавок установили в вашем кабинете «клопов», звукозаписывающие устройства. Да, мы говорили с Гертелем, но вовсе не по телефону...
— Это ничего не меняет.
— А по-моему, меняет! В том числе и для вас тоже. Установлены звукозаписывающие устройства — это противозаконно! Все, о чем здесь говорится, становится известным агентству УУУ на аламеде Рузвельта. Подслушивание — неопровержимый факт. Вызовите специалиста по электронике, он вам найдет все микрофоны и мини-передатчики. Что, если УУУ занимаются промышленным шпионажем в пользу американских конкурентов РИАГ?
Гундлах был доволен собой, его слова прозвучали убедительно, любой согласится. Да и в правовых вопросах он оказался на голову выше Сейтца: мысль его работала быстро, четко, формулировки — ясные. Журналист по образованию, он по части логики давал фору многим правоведам.
— Я попросил бы вас мне не указывать,— проговорил Сейтц, судорожно пытаясь до конца сыграть роль судьи,— это было явно выше его сил.— Как ни жаль, но на вас падает подозрение в краже денег. До проверки всех обстоятельств дела вы от службы отстраняетесь! Господин Гертель, это относится и к вам.
Глава 13
На какое-то время воцарилось молчание. От перепалки они устали, и каждому требовалось оценить неожиданно возникшую ситуацию. Доктор Сейтц, безусловно, понимал, что принятие окончательного решения в данном случае не его прерогатива. Поэтому он набрал номер телефона посольства и попросил торгового советника Вальмана приехать в бюро фирмы. Вальман замещал посла и был сейчас высшим официальным лицом своей страны в Сальвадоре.
Воспрепятствовать этому Гундлах никак не мог. Тучи над головой сгущались, но мужество не оставило его. В конце концов он не виноват!
Через несколько минут после разговора с посольством на панели селектора зажглась желтая лампочка: значит, кто-то звонил из приемной. Забыв, что он отставлен от дел, Гундлах быстро поднял трубку,— поразительное дело! — подозрения его моментально подтвердились, у мистера Хилэри хватило наглости позвонить в свое агентство прямо из их приемной, чтобы узнать, что в настоящий момент происходит в кабинете. «Мистер Гундлах,— судя по акценту, говоривший явно был американцем,— утверждает, что мы занимаемся промышленным шпионажем, для этого и установили звукозаписывающие устройства, но мистер Сейтц, как мне кажется, не склонен с ним соглашаться. Сейтц отстранил его от работы, а затем пригласил
Да, у этих мерзавцев есть чему поучиться! Коварство коварством, но какова работа! Выходит, они наняли для прослушивания человека, который не просто отлично владеет немецким языком, но способен быстро и четко анализировать услышанное... Сейтц попросил наконец детективов вернуться в кабинет и отдать пленку, без которой, как он подчеркнул, запись разговора не имеет юридической силы.
Хилэри — воплощение честности и порядочности — без промедления щелкнул замком чемоданчика. При этом он увидел пистолет, лежавший перед Сейтцем, и счел уместным заметить:
— A-а, парабеллум тридцать пятого калибра. Немного устарел, но надежен. Надеюсь, в нас стрелять не будут?
— У кого совесть чиста,— сказал Гундлах,— тому бояться нечего.
— А мы вообщето не из пугливых,— заметил Пинеро и нажал на кнопку магнитофона.
Гундлах услышал вопрос Гертеля, а потом собственный голос. И снова голос Гертеля: «Скорей всего он наймет яхту, и — в Гондурас! Там идут с деньгами в «Роял бэнк оф Кэнеда», получают кредитное письмо и летят в Монреаль». И опять его голос: «Надежнее всего на первое время просто закопать деньги...»
Потом Гертель что-то говорил о паспортах, которые здесь каждый может купить на черном рынке. Тогда можно все-таки воспользоваться аэропортом, особенно если взять воздушное такси, а в полете изменить курс... Гундлах слушал и ушам своим не верил. Нет, действительно невозможно принять такой разговор за шутку, за игру ума, так сказать. Все обсуждается вполне серьезно, без тени юмора! И качество пленки отличное, придраться не к чему. Если они даже и подчистили кое-что, теперь этого не докажешь. Боже мой, как все неудачно складывается!
Но зачем американцам это понадобилось, вот вопрос! Пленка продолжала крутиться, а Гундлах переводил взгляд с Хилэри на Пинеро и вдруг по какой-то неуловимой ухмылке Пинеро — уголки губ дрогнули, глаза блеснули — обо всем догадался! Они хотят продемонстрировать, что без них не обойтись. Они создают прецедент для всего делового мира Сальвадора! Желаете договориться с кем-то без помощи УУУ? Так знайте: не выйдет! Вот урок для всех иностранных фирм в стране. Ради этого он и принесен в жертву.
Поняв главное, Гундлах догадался и об остальном. Сначала они подслушали их с Гертелем разговор, а дальше решили действовать по плану: инсценировали фальшивый звонок, опередив похитителей, затем сообщили патрулю провинциальной полиции или кому-то другому, кто в эту форму переоделся, о маршруте, по которому повезут деньги. Впрочем, дело не в деталях, тут они могли выбрать наиболее удобный для себя вариант. Если все было примерно так, если это не его воображение, то американцы без зазрения совести поделили эти три миллиона с местным начальством, с боссами одной из служб безопасности, например. Организовав кражу денег, обогатились сами и хорошо «смазали» при этом аппарат режима, с которым втихомолку сотрудничали. Для деловых связей такая «смазка» всегда полезна. У него не было ни малейшего шанса передать деньги в руки похитителей Дорпмюллера. Он был дичью, а они охотниками. Свора гончих всегда загонит зайца.