Миссия (не)выполнима: довериться бабнику
Шрифт:
– Тебе-то? – недоверчиво спросил я. – Кажется, это меня временно отстранили от занятий, а ты продолжаешь спокойно ходить в школу.
– От отца мне прилетело. Он собирался заключать какой-то ну очень важный договор с больницей твоего отчима, поэтому новость, что я подрался с пасынком его потенциального партнёра, весьма огорчила моего старика.
Я молчал. Зная, как в этом мирке, именуемом светское общество, дорожат репутацией и взаимоотношениями, я уже догадывался, что последует дальше. Потому что о том же просил меня Эллиот, так что, можно сказать, предложение, которое я должен был вот-вот услышать, было выгодным для нас обоих, ведь мамин супруг будет долго капать мне на мозги, если
– По какой-то нелепой случайности у меня скоро День рождения.
Я молчал. Нет, я не буду даже выдвигать предположения по поводу того, есть моё имя в списке приглашённых на обязательную вечеринку по этому поводу или же нет.
– Ты понимаешь, о чём я говорю?
Притворившись, что искренне удивлён, я отрицательно покачал головой. Торнтон зашипел от злости.
– Поскольку нам необходимо показать всем, а особенно твоему отчиму, - меня начало бесить, что он каждый раз выделяет это слово, будто напоминая, что я ему даже не сын, а потому лишний, - словно мы помирились, я приглашаю тебя на вечеринку в качестве примирения. Мы же подростки, в нашем возрасте всякое может произойти, даже небольшая драка.
Я не сдержал короткий смешок.
– Твой отец говорит теми же словами, что и Эллиот, - сказал я ему, не сомневаясь, что последнее предложение явно было цитатой.
Мои слова нагло проигнорировали. Джон встал, оставляя мой рюкзак на лавочке, и сказал:
– Короче, я жду тебя там, подробности сообщу потом. Надеюсь, что мы сможем отделаться от наших стариков, если один вечер будем изображать приятелей.
– Ох, - с сожалением воскликнул я, хватая рюкзак и также вставая со своего места. – Приятель, боюсь, у нас проблемы. Я же совершенно не знаю, что тебе подарить.
– Обойдусь.
– Но это невежливо, - я сжал руку в кулак. – Думаю, кое-что я должен тебе подарить. Позволь же сделать это прямо сейчас.
Торнтон не успел никак отреагировать на мои слова, потому что я тут же замахнулся и достаточно сильно ударил его в челюсть, чувствуя, как злость, всё это время не покидавшая меня, понемногу утихает. Вскрикнув, парень отступил на шаг назад и схватился за ушибленное место, после чего волком посмотрел на меня. Краем глаза мне удалось заметить, как молодые мамочки, в страхе подхватив своих детей, поспешили покинуть площадку, с опасением поглядывая на нас. Мысленно я перед всеми извинился – понимаю, это не то, что им хотелось бы наблюдать, но я бы чувствовал себя до невозможного униженным, не сделай этого. Если честно, и этого было мало, но понимание того, что сейчас мы можем вновь подраться, да ещё и в общественном месте, да ещё и рядом со школой, да ещё и прямо перед вечеринкой, где должно было состояться наше перемирие, останавливало меня.
– Прости, что заранее, но этот подарок кажется мне чересчур интимным, чтобы дарить его прямо на вечеринке.
Сказав это, я развернулся и готов был уже уйти, как услышал:
– Не советовал бы я тебе делать мне такой подарок перед моей вечеринкой. Я же теперь должен буду подарить тебе ничуть не хуже.
Ничего не ответив, я наконец-то направился по своим делам, оставив этого парня позади. Как же мне всё это надоело, честно говоря. После того, как кому-то захотелось раскопать всю мою подноготную и придать её огласке, я чувствовал себя не в своей тарелке. Надо мной и раньше пытались издеваться, пытались «поставить на место» даже тогда, когда я был достаточно популярным, но все те попытки можно было назвать детской шалостью в сравнении с тем, что было сейчас. Детки растут – растут и их игры, да? Это меня совсем не радовало.
Дело было даже не в том, что
С одной стороны, мне стало легче. Чёрт возьми, мне действительно стало легче, что теперь взрослые не перешёптываются за моей спиной, а перед своими детишками делают вид, будто всё в порядке (теперь они перешёптываются вместе с ними). Оказавшись в их обществе, я никогда не просил, чтобы меня любили. Я также не просил кого-либо скрывать моё прошлое, якобы ради моего же блага. Меня либо принимают всего целиком и полностью – таким, какой я есть, с таким прошлым, которое у меня есть, либо… Либо ничего.
С другой стороны, меня раздражало то, что кто-то порылся в моей жизни и выудил оттуда то, что даже я не хотел бы рассказывать. Это чувство было похоже на то, которое возникало, когда кто-то вламывается без стука в ванную пока ты моешься, а ты как назло забыл запереть дверь. Очень похоже, только в разы сильнее и неприятнее.
Самым парадоксальным для меня оставался сам факт того, что люди придают этому такое большое значение. Я не мог понять ни взрослых, ни их детей. Кто я для них? Почему им так нравится обсуждать меня? Просто потому, что больше некого? Насколько я знал, случаи, когда богатые родители усыновляют ребёнка из детдома или же когда двое людей женятся, уже имея детей, были не редкостью. Так что же было не так? Посмеялись, начали презирать, презирали всю мою жизнь и забыли. Зачем обсуждать эту тему вот уже который год подряд? Сколько ни старался, понять это я так и не смог. Люди – самые иррациональные существа на планете.
Вздохнув, я пришёл к единственному верному выводу: ничего в данный момент я с этим не сделаю. Либо я смогу самостоятельно добиться того, за что меня начнут уважать, позабыв об этой истории, либо можно прямо сейчас садиться и плакать. Плакать мне не хотелось, а вот от шоколада я бы не отказался. Поэтому я позволил себе ненадолго свернуть с намеченного пути и заскочить в магазин за шоколадкой. Кажется, я рискую стать сладкоежкой. Оно и не мудрено – с кем поведёшься…
Выйдя из магазина, я не без удовольствия отметил, что дельфин, подаренный мне Кэтрин, на месте, а именно – во внутреннем кармане рюкзака. Это было одной из тех вещей, которые я не хотел бы потерять, не считая телефон. Конечно, я всегда знаю, где могу купить точно такого же, я даже не сомневался, что он всё ещё продаётся. Но смысл мне был покупать какую-то побрякушку, не несущую в себе ни смысла, ни пользы? Сам бы я себе ни за что такое не купил. Смысл был лишь в том, что мне это подарили.
Задумавшись о подарках, я ещё раз вспомнил о ситуации с Торнтоном. Вспоминать было неприятно, поэтому, поморщившись, я с яростью откусил кусочек от шоколадки, даже не потрудившись предварительно расколоть её на несколько частей.
– Не вкусно? – послышался неподалёку писклявый голос.
Я даже не понял, что обращались ко мне, но по какой-то причине решил посмотреть на говорившего, встретившись взглядом с девочкой, которой на вид было около десяти лет. Она смотрела на меня во все глаза и облизывала губы.
– Что? – переспросил я, прожевав шоколад.
– Вы поморщились, когда откусили. Не нравится? – спросила она, указывая на плитку. – Вы не любите шоколад?
– Не сказал бы, что я большой любитель, но… - на лице непроизвольно появилась улыбка.
– Вы просто не знаете, как его нужно есть! – уверили меня. – Хотите научу?
Улыбка стала шире. Она действительно думала, что я не догадаюсь, если она завуалирует свою просьбу поделиться таким вот образом? Я всё равно догадался. Но не подал виду.