Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника
Шрифт:
========== Глава девятнадцатая ==========
Я запыхалась, пока добежала до нужного этажа больницы. На лифте ехать не хотелось, так как это казалось лишь бесполезной тратой времени – добраться своим ходом можно было в разы быстрее. Предварительно спросив у медсестры, куда мне следует пройти, я теперь бежала к намеченной цели так быстро, как только могла. Мне сказали, что моя мама уже пришла. Интересно, как она? Наверняка волнуется так, что мне и не снилось. Лишь бы всё было хорошо…
Выскочив из холла и повернув за угол, я оказалась в коротком коридоре, где стояло несколько мягких лавочек для ожидания. На одной из них, невидящим взглядом смотря на белые двери, за которыми,
Покачав головой из стороны в сторону, таким образом пытаясь отогнать от себя уже посетившие мою голову дурные мысли, я быстрым шагом направилась к ней. Оказавшись поблизости, буквально рухнула на скамейку, обнимая маму, отчего та вздрогнула. Бросив на меня мимолётный взгляд, женщина взяла мою ладонь в свои холодные дрожащие руки, после чего, поцеловав её, вновь посмотрела на двери.
– Врачи осматривают его, - сипло произнесла она. – Говорят, что, на первый взгляд, серьёзных повреждений нет, но он ударился головой и в сознание не приходил. Во всяком случае, минут пятнадцать назад всё было именно так. Они сказали, что должны провести более детальный осмотр, ведь, если у него серьёзная травма головы…
Люси подвёл её собственный голос. Я чувствовала, как она начинает трястись всё сильнее, так что сейчас с трудом заставляла себя выглядеть спокойной. Хоть на самом деле мне хотелось забиться в угол и, отгородившись от всего мира, тихонько плакать, дожидаясь новостей, я понимала, что не могу поступить так. Если я не буду сильной, моя мама будет чувствовать себя ещё хуже.
– Прости меня, - внезапно сказала она, заглядывая в мои глаза.
– За что? – вопросом на вопрос ответила я, удивлённо глядя на женщину. – Тебе не за что извиняться. К тому же, я уверена, что всё будет хорошо. Это же мой папочка, он и не из таких ситуаций сухим из воды выходил.
– Нет, - покачала головой та. – Ты прости меня, пожалуйста. Это я должна сидеть и успокаивать тебя, а не наоборот. Это мне положено обнимать тебя и говорить, что всё будет хорошо. Но я… не могу. Я не могу, Кэтрин. Прости меня за это.
Я слабо улыбнулась, после чего обняла Люси покрепче, уткнувшись носом в её плечо. Мне становилось всё сложнее держать себя в руках, но я продолжала упорно сдерживать слёзы, уговаривая себя, что мы ещё даже не знаем, что именно произошло с Робертом. Вполне возможно, что мы просто сидим и накручиваем себя, а всё, на самом деле, в порядке. Хотя, если вспомнить, как мы с мамой волновались, когда ему аппендицит удаляли, то наше теперешнее состояние кажется вполне объяснимым.
В коридоре послышались шаги, поэтому мы с Люси, моментально отстранившись друг от дружки, посмотрели в ту сторону, откуда доносился их звук. Вероятно, мы обе надеялись увидеть врача, который прямо сейчас объяснит нам ситуацию. Я, кстати, внезапно поняла, что начинаю недолюбливать представителей этой профессии. Господи, неужели так сложно послать хотя бы одну медсестру к нам, чтобы та рассказала, что происходит?!
Я сделала глубокий вдох и выдох. Нет, нельзя так думать и обвинять остальных. В конце концов, чем нам поможет медсестра, которая будет мельтешить перед глазами, повторяя, что пока ничего неизвестно? Мы это и так знаем. Нужно просто ждать.
К сожалению, в коридоре, вместо ожидаемого врача, появилась фигура Гардинера. Быстро отыскав нас взглядом, парень приблизился к нам,
– Что говорят?
Я почувствовала, как напряглась Люси, хоть и сидела к ней спиной. Помолчав несколько секунд, словно собираясь с мыслями, женщина ответила:
– Ничего конкретного. Внешние травмы угрозы не представляют, только рука, по всей видимости, сломана. А ещё Роберт ударился головой и пока в сознание не приходил, поэтому врачи решили осмотреть его на предмет травмы головного мозга. Если их опасения не подтвердятся, то можно будет считать, что он отделался лёгким испугом.
Я еле заметно ухмыльнулась. В эти секунды гордость Люси приходится как нельзя кстати. Если рядом со мной она могла позволить себе расслабиться, то, стоило ей увидеть Фила, как моя мама смогла выдать ему ещё более исчерпывающий ответ, чем мне.
– Понятно, - сказал шатен, после чего обеспокоенно посмотрел всё на те же злополучные двери. Не отводя от них взгляда, он спросил: - Может, вам принести что-нибудь? Воды, к примеру.
Я посмотрела на Люси. Несмотря на то, что она была, казалось, в шоковом состоянии, всё равно смотрела на Фила с опаской, словно он мог сделать ей что-нибудь плохое. В конце концов, вздохнув, она слабо улыбнулась и сказала:
– Я бы не отказалась от воды. Спасибо.
Шатен посмотрел на неё и, ободряюще улыбнувшись, сказал:
– Хорошо, я мигом. Кэтрин, - услышав своё собственное имя, я вздрогнула, после чего обернулась и увидела, как Гардинер снял с плеча свою сумку и мою, после чего, поставив их на скамейку рядом со мной, добавил: - Ты зачем-то оставила свои вещи прямо на сидении мотоцикла. Я оставлю их здесь вместе со своими, хорошо?
Глядя на свою сумку, которая теперь была прямо напротив меня, я кивнула, так и не взглянув на парня, который, узнав у Люси, какую воду она предпочитает – с газом или без, - пошёл к выходу из коридора в холл. Я принялась теребить ремешок от сумки, не зная, что сказать. Расспрашивать маму об отце казалось бесполезным занятием, а говорить о Филе не хотелось. Но женщина сама завела разговор.
– Наверное, мне стоит быть с ним помягче, - сказала она. – Всё-таки, Фил хороший мальчик. Как думаешь?
– А с чего бы ему быть плохим? – без особого интереса спросила я.
– Действительно, - тихо произнесла Люси, после чего ненадолго замолчала.
Всё это время я смотрела в одну точку. Мама до сих пор держала мою руку в своих, поэтому я чувствовала, что её трясёт. Но я не знала, как помочь ей. Хотелось обнять и пообещать, что всё, в конечном итоге, будет хорошо, но я не могу говорить о том, в чём не уверена. К тому же, с каждой секундой ком, подкативший к горлу, казался мне всё больше, а говорить становилось всё труднее. Ожидание. Как же я это ненавижу. Ты сидишь весь на иголках, словно ожидаешь смертельного приговора. Время в эти минуты тянется необычайно медленно, хочется разорвать временную петлю, чтобы узнать, что будет дальше, но это невозможно. Вместо этого приходится сидеть и ждать. Хороших или плохих новостей.
С одной стороны, это не так уж и ужасно. Даже если всё закончится плохо, ты до последнего можешь хвататься за надежду. Но на этом всё хорошее заканчивается. Надежда, в конечном итоге, оказывается призрачной, а ты осознаёшь, каким глупцом был, пока держался за неё. И даже если всё закончится хорошо, это время, проведённое в ожидании и неуверенности в том, что тебе могут сказать в следующую секунду, кажется настолько мучительным и выматывающим, что хочется отключиться, потеряться, уйти. Лишь бы не ждать.