Миссия супергероев
Шрифт:
Они шагнули за поворот.
Густая липкая мгла охватила их со всех сторон. Такой темноты не бывает нигде и никогда! Здесь, под землей, она действительно была полной – всесокрушающей, всевластной, абсолютной и безусловной владычицей. Она словно изучала нежданных гостей, ощупывая их лица миллионами мельчайших, практически неощутимых прикосновений.
– Может, включим фонарики? – нетерпеливо процедил Сева и первым нажал на кнопку. Закрепленный на обруче поверх каски фонарик ярко вспыхнул, тут же к нему присоединились и другие. Пять желтых лучей заметались по темной воде и красным кирпичным стенам.
– Фи, какая гадость! – брезгливо протянула Кисонька.
То, что скрывала темнота, было совсем
Повернув фонарик на каске вниз, Вадька вытащил из висевшего на груди непромокаемого пакета свой мини-комп и вывел на экран карту подземных сооружений.
– Нам туда, – кивая в глубину тоннеля, тяжко вздохнул он. – Сто метров вперед, потом будет какой-то зал, там вроде бы лестница – по ней наверх… Потом сориентируемся…
Сыщики брели по тоннелю. Каски Мурки и Кисоньки чиркали по нависавшему над самыми головами своду. Под тяжестью Евлампия Харлампиевича Катька то и дело оступалась на скользком, илистом дне. Пока гусь не выдрался у нее из рук: он плюхнулся прямо в воду и, невозмутимо работая лапами, поплыл, стараясь держаться в луче Катькиного фонаря. Девчонка вздохнула с облегчением.
– А ты говорил – не брать, – хмыкнул Сева, уворачиваясь от взбаламученных гусем приливов грязи. – Он тут лучше всех освоился.
– А как от него потом вонять будет, – раздраженно протянул Вадька.
– Не волнуйся, от тебя будет вонять не лучше! – утешил его друг.
– Впереди что-то светится. – Мурка остановилась и выключила фонарик на шлеме. Повинуясь ее жесту, остальные сделали то же самое.
Впереди нереальным серебристым светом сияло полукружье тоннеля. Сыщики сгрудились поближе друг к другу и застыли, вглядываясь в ровное неподвижное свечение. Один только Евлампий Харлампиевич продолжал, вытянув шею, невозмутимо плыть вперед.
– Где гусь проплывет, там и человек пройдет, – решил Сева и поспешил за Харли. Катька поглядела ему вслед с восхищением и, словно ниточкой к нему привязанная, потащилась за ним.
Преодолевая сопротивление потока, они приближались к светившемуся кольцу все ближе. Кисонька вскрикнула от изумления. Начиная от скреплявшей стены тоннеля круглой металлической арматуры и дальше, со всех тянувшихся вдоль кирпичных стен труб, будто гигантские клочковатые бороды, свисали напластования мерцающей слизи. Слизь фосфоресцирующими знаменами свешивалась из-под свода, и тяжелые светящиеся капли гулко плюхались в воду. Слизь покрывала стены коллектора, и это ровное свечение уходило все дальше и дальше.
– Батарейки в фонариках сэкономим, – принужденно хмыкнул Вадька, заставляя себя сделать шаг вперед между тускло светившимися стенами.
Стараясь не глядеть по сторонам, а только под ноги, Мурка со своей палкой вновь выдвинулась вперед. Девчонка шла, низко опустив голову, и только вздрагивала каждый раз, когда с потолка на ее каску шлепался очередной комок слизи. В серебристом фосфорическом сиянии она сама казалась лишь плавно скользившей над водой тенью…
– Блямс! У-а-уй! – раздался звук удара и короткий Муркин вопль. Девчонка пошатнулась и свалилась бы в поток, если бы Вадька с Севой не подхватили ее. Ее палка с глухим плеском булькнулась
– Мурка! Мурочка! Ты жива? – срывающимся от ужаса голосом выдохнул Вадька, судорожно стараясь нащупать пульс.
Мурка резко распахнула глаза. В тусклом свечении слизи их зелень казалась какой-то зловещей. И не менее зловещим шепотом она прошелестела:
– Там – черви! Огромные – от пола до потолка!
Кисонька тихо ойкнула и попятилась назад:
– Я туда не пойду! – твердо сказала она. – Пусть даже террористы весь город взорвут, но червяки – это уже слишком!
– Какие еще черви от пола до потолка – они что, на хвосте стоят? – спросил Сева и, шумно расплескивая вокруг себя воду, рванулся вперед. Желтым пятном вспыхнул фонарик на его каске. – Народ, да она просто о балку головой стукнулась! Тут балка низко висит! – через мгновение раздался его голос. – Никаких червей тут… Черви! – коротко вскрикнул он и отпрянул, тоже едва не свалившись в воду.
– Спокойно, только не разбегаемся! – рявкнул Вадька на засуетившихся девчонок. – Потеряетесь под землей – будете тут вечно блуждать и лопать червяков на завтрак! Сырыми!
Вечные сырые червяки на завтрак – еще больший ужас, чем просто червяки, заставил девчонок замереть. Вадька передал уже оправившуюся Мурку сестре и под неумолчное хлюпанье воды побрел к Севе.
В последнюю секунду он успел увернуться от и впрямь низко свисавшей металлической балки, а прямо за ней действительно болтались какие-то… длинные, гибкие, тонкие и потолще, противно белесые, слабо шевелившие волосками… Вадька протянул дрожащую руку… За его спиной девчонки затаили дыхание… Его пальцы сомкнулись на одном таком… висящем… Потом он запрокинул голову и направил луч фонарика вверх.
– Народ… – слабым голосом сказал он. – Это не черви. Это корни.
– Что? – Сзади послышался плеск шагов, и еще четыре любопытные головы (считая одну гусиную на длинной шее) высунулись из тоннеля.
Тоннель действительно вывел их в довольно широкий зал. Его потолок крест-накрест был укреплен широкими, подернутыми слоем ржавчины металлическими балками, а в промежутках между балками в зал спускались… корни. Корни растущих наверху деревьев заполняли собой весь зал, их концы плыли в текущем по дну потоке и медленно шевелились от непрерывного движения воды. Казалось, лес живой, и стоит компаньонам ступить в него, и эти извивающиеся гибкие жгуты, как в японских мультиках ужасов, хищно прянут к ним, обовьются вокруг рук и ног, поволокут…
У гусей нет воображения. Евлампий Харлампиевич невозмутимо протиснулся между людьми, неуклюже перебирая красными лапами, выбрался из тоннеля, недовольно гоготнул и невозмутимо поплыл через зал. В свете фонариков был отлично виден беленький гусиный хвостик, мелькающий в густом лесу свисавших с потолка корней. Те продолжали спокойно полоскаться в воде. Компаньоны смущенно переглянулись и двинулись за гусем, раздвигая ниспадавшие с потолка гибкие плети.
Бредущая последней Катька чувствовала, как она немыслимо, нечеловечески устала. Идти, преодолевая сопротивление воды, было неимоверно трудно, еще труднее оказалось обходить толстые узловатые старые корни, тут же запутываясь и хлестко получая по лицу от гибких и молодых отростков. Не глядя она в очередной раз протянула руку, отводя в сторону болтающийся пучок перед носом… И остановилась, вдруг упершись тем же носом в спину замершей впереди Кисоньки. Лес корней кончился. И вода под ногами тоже вроде бы отступила. Они стояли у поднимавшегося над водой высокого кирпичного бортика. И с изумлением рассматривали составленный вдоль бортика штабель тщательно упакованных и даже прикрытых целлофаном ящиков. Несмотря на многочисленные защитные слои, от штабеля остро и одуряюще пахло колбасой.