Миссия в ионическом море
Шрифт:
– А глядя на твои снасти, никогда бы не подумал, что у вас на борту есть хоть один настоящий моряк, не говоря уж о боцмане, - ответил Джек во всю мощь своих легких.
При этих словах ворчестерцы издали победный рев, а неизвестные голоса из открытых нижних портов умоляли дать знать, не нужно ли одолжить "Сюрпризу" парочку овец - явный и жалящий намек на недавний трибунал, приговоривший цирюльника фрегата к смертной казни за скотоложство.
– Полагаю, это проучит Латама, - удовлетворенно заметил Джек, когда "Сюрприз", исчерпав запасы остроумия, наполнил
– Что он имел в виду, говоря "ирландские вымпелы"?
– спросил Стивен.
– Вот эти неопрятные растрепанные куски и волокна конопли на тросах. Они выглядят крайне неряшливо на такелаже, вот тут, видишь, и там. Мы зовем их "ирландские вымпелы".
– В самом деле? Тем не менее, они совершенно неизвестны на ирландских кораблях, а когда встречаются на любых других, их повсеместно называют "саксонские флаги".
– Зови их как угодно, но это проклятые неряшливые и уродливые штуки, и я очень хорошо знаю, что на эскадре станут смеяться и подшучивать, но будь я проклят, если у меня снесет стеньгу и я пропущу все самое интересное, и я буду проклят, если адмирал выбросит наш позывной с приказом прибавить парусов.
А на корабле без завала бортов, малахольном, что сделаешь... А вот и топовый огонь, кстати. Джек склонил голову в сторону кормы - он услышал, как голос надежнейшего Пуллингса произнес:- Навались, утрем нос "Ориону", - и золотой блеск трех кормовых фонарей "Ворчестера" осветил крюйсель и грот на несколько секунд раньше любого другого корабля эскадры.
– Ты говорил мне об идеальной битве с целью проиллюстрировать военно-морскую стратегию, - сказал Стивен.
– Да. Фрегаты сообщают нам, что враг вот здесь, под ветром - если ветер удержится, видишь - желательно разбросан по морю на протяжении пары миль двумя-тремя сбившимися кучками, как это обычно у иностранцев, и суша неподалеку, чтобы помешать их маневрам и помочь адмиралу Торнтону определить время начала схватки.
Я ставлю на то, что он мгновенно кинется на противника, прежде чем тот сможет сформировать свою линию - немедленно спустится по ветру, попутно формируя нашу собственную линию, окружит его слабейшую часть с двойным превосходством по кораблям и так и продолжит: топя, захватывая и сжигая по мере продвижения. Французам потребуется намного больше времени, чтобы создать свой четкий строй, в то время как мы делаем это каждый день и отрабатываем этот маневр из разбросанных позиций, по крайней мере, дважды в неделю.
Каждый займет своё место, а поскольку адмирал объяснял свои планы в зависимости от полудюжины разных ситуаций, каждый будет знать, что нужно делать. Сигналов будет мало. Адмирал не любит их, кроме как в случае чрезвычайной ситуации, и, когда он в последний раз говорил с капитанами, то сказал, что если кто-нибудь из нас потеряется или не сможет понять боевой порядок из-за дыма, то ему следует схватиться рей к рее с ближайшим французом.
Но нас меньше, и поскольку мы должны заставить возможно уклоняющегося от боя врага принять его, когда и где нам удобно, все это, как ты понимаешь, зависит от того, есть
– Тогда, конечно, я беру своё замечание о ветре обратно, - сказал мрачно Стивен. Хотя он и жаждал окончательного свержения и уничтожения Бонапарта и всей его системы, близкая перспектива ужасающей бойни угнетала его чрезвычайно - кроме всего прочего, его обязанности во время боя и после него приводили к близкому знакомству с наиболее отвратительной стороной войны: покалеченными молодыми людьми, но не стал упоминать это, однако после паузы спросил: - Двадцати? Это больше, чем есть сейчас у господина Эмеро.
Джек назвал невероятное число в шутку: на самом деле он действительно ожидал крайне ожесточенного сражения, поскольку, даже желая сохранить пространство для маневров, французы частенько с этим медлили, их залпы иногда оказывались смертельно точными, а корабли - добротными, хорошо снабженными и новыми, но также и знал, что на душе его друга, и уже собирался объяснить эти двадцать оговоркой, когда "Ринаун", находящийся в четверти мили впереди "Ворчестера", набором цветных фонарей сигнализировал адмиралу об избыточном давлении парусов.
– Избыточное давление парусов, - сказал Джек.
– И он окажется не единственным. А поутру мы увидим, что нет большого количества брам-стеньг, если ветер продолжит свежеть, вздымая сильное волнение.
– И вправду, море неспокойное. Мне даже приходится цепляться обеими руками, - сказал Стивен, и пока он это говорил, заряд воды и пены прилетел ему в лицо, затекая под рубашку. Доктор подумал немного и прибавил, - бедняге Грэхэму еще хуже: он пока не научился раскачивающейся походке моряка, не научился предвидеть удары больших волн.
– Может, тебе лучше спуститься, Стивен? Завтра могут понадобиться все твои силы. Я позову тебя, когда покажется французский флот, не бойся - обещаю, ты ничего не пропустишь.
Тем не менее, взошло солнце, и никто не разбудил доктора Мэтьюрина. Слабый, серый, влажный свет пробивался вниз в каюту, где доктор покачивался в своей влажной койке, орошаемый каплями или даже струйками воды каждый раз, когда "Ворчестер" взбирался на волну, а он все еще лежал - почти в коматозном состоянии после восьми бессонных часов качки, а затем, наконец, небольшого стаканчика лауданума.
Внезапный крен на подветренный борт - сильнее обычного - послал приличный заряд воды сквозь борт, когда доски разошлись и сошлись под напором, и струя ударила Стивену прямо в лицо, вырвав его из сна о китах в реальность, и доктор проснулся со смутным чувством крайней спешки.
Сев и вцепившись в длинные покрытые сукном фалрепы, любезно натянутые, чтобы он мог залезть и вылезти из койки, Стивен повысил голос до скрипучего вопля - его имитации всепроникающего вызова своего слуги морским офицером. Ничего не произошло. Возможно, этот оклик утонул во всеохватном шуме трущихся досок, ударов волн и реве ветра.